— Чего ждем? — спросил дядя Миша. — Давай ему уже эту таблетку от хитрости.
— Там несколько минут всего эффект. — напомнил я.
— Вот потому, говорить буду я. А то вы сейчас начнете рассусоливать. — он бесцеремонно схватился за голову твари и растянул. — Давай, скажи «а».
Я скормил монстру семечко. Тут же, у него начались судороги, и все мутации исчезли.
Пацан мутным взглядом посмотрел на дядю Мишу. Тот поприветствовал его ударом в печень. — Быстро! Что помнишь? Где был?
Наш пленник захрипел. У него изо рта пошла желтая пена.
— Михал Юрич, как-то это… жестко. — пробормотал Олег.
— Ну а как иначе? — вздохнул мужик и дал допрашиваемому звонкую оплеуху. — Быстро! Где эта гнида? Куда ты прилетаешь на рассвете?
— Я… я не помню…! — застонал парень.
— Херня! — еще одна оплеуха. — Все ты помнишь! Че разнылся, сука?! Людей жрать будешь еще?! Не будешь? Тогда быстро выкладывай все!
— Я… я не знаю… все как в тумане… там постройки. Старые.
— Что за постройки?
— Большие… дома. Пустые, все разрушено. Лес кругом!
— Что за лес? Где, вспоминай! — еще один удар в пузо.
— Не знаю! Лес! Где-то в пригороде! Большие корпуса! Отпустите! Пожалуйста!
— Что еще помнишь?
— Трубы… ржавые, большие! Причал!
Хитиновые трубки и прочие радости постепенно начали возвращаться. Парень перестал стонать, снова начал шипеть и кусаться. Дядя Миша закрыл глаза, резко вернул капюшон твари на прежнее место, а потом просто раздавил стрекочущую голову жука, прижав ее к трубе.
Веревки упали на пол.
Мужик повернулся к нам. — Вот вам загадка и отгадка, ребятки. Есть мыслишки?
Как назло, моя собственная голова будто опустела. Увиденное производило весьма неоднозначное впечатление.
— Заброшенные дома за городом… — пробормотал Олег. — Да это где угодно может быть. Там этих заброшек десятки. Чем ближе к Артему, тем больше.
— Он сказал что там большие корпуса. — я перезагрузился только через минуту, или около того. — Таких не должно быть много.
— Ну, там есть старый детский лагерь, — сказал напарник. — В нем пара корпусов. Нас в университете возили их красить. Есть просто заброшенный санаторий.
— Нутром чую, в грязелечебнице он. — буркнул дядя Миша.
— Может быть! — подскочил Олег. — Но там ведь охрана. И страйкбол проводят, и всякие клубы ездят лазать по заброшкам. Вообще, куча людей постоянно находится. Где там монстру-то прятаться?
— Эта сволочь как таракан. — зло сказал мужик. — Забился в самую темную и грязную дыру. Сидит там. А дети приносят ему жратву.
— Так что, едем туда? — спросил я. На часах было всего пол четвертого утра.
— Не. — покачал головой дядя Миша. — Завтра. Надо подготовиться. Выспаться.
Он зашелся хриплым кашлем, а затем обтер руку, которой закрывал рот, о штаны. Там осталась темная полоса.
— Завтра так завтра. — пожал плечами Олег. — Я тогда домой. Надо еще на работу успеть.
Очевидно, настроение испортилось у обоих. Никто даже не предложил друг другу выпить.
— Артур, ты как? Могу подбросить до склада.
— Я, наверное, здесь останусь. — ответил я, посмотрел на дядю Мишу. — Чего туда мотаться?
— Делайте, что хотите. — проворчал мужик. — Пойду проветрюсь.
…
Я нашел его на крыше дома. Дядя Миша облокотился на железные перила и смотрел на скованное льдом море.
— Тяжело, должно быть. — сказал я, вставая рядом.
— Да уж. — ответил он. — Ничего приятного. Но ты не переживай, я всю эту мерзость потом ему в рожу пропишу. Жалко, только, что не навсегда.
Некоторое время, мы просто пялились на лед. С другого края мыса появилась темная фигурка. Человек отошел от берега метров на пятьдесят и принялся сверить лунку.
— Знаю, что думаешь. — дядя Миша помрачнел. — Мол сына своего ты так же лупсовал. Что ж ты за человек такой, Михаил Юрьевич?
— Да нет. Ты же сказал, выбора не было. Ну если бы даже был… не знаю. По сути, в этом и есть весь смысл работы. Защищать невинных людей. Пусть даже такими методами. Пусть даже от себя самих.
— Не забивай себе голову этими философиями, Артур. Поверь человеку, который прошел две войны. Оправдания для себя найти очень легко. Мы с тобой нихера не объективны. Поэтому, давай-ка просто работать. А судить нас пускай кто-то другой будет. — он отхлебнул из большой целебной склянки.