Рассматривая уже натянувшую на себя камуфляжные штаны и примеривавшую пятнистую куртку Рогалика, я поймал себя на мысли, что смотрю на нее не как на своего бойца в небольшом отряде из двух человек, а как на женщину со всеми ее женскими прелестями и недостатками. Смотрю и оцениваю, примеряя не то к себе, не то к тому, как она сможет использовать свои специфические возможности в будущем.
Вообще при взгляде на женщин в голову приходят иногда самые необычные и несвоевременные мысли. Мне надо думать о спасении от лукавого, а размышляю я почему-то о несовершенстве нашего мира. Я вспоминаю, как мы с приятелем вдвоем сидели в его питерской квартире и звонили знакомым девчонкам, чтобы пригласить их в гости. Но никого, как назло, вытащить не удавалось. Было это еще в допроституточную эпоху, так что о продажной любви и речи не могло быть. У нас было все для замечательного по тогдашним стандартам вечера: свободная квартира, водка, вино, закуска и даже видеомагнитофон с «Греческой смоковницей». И тут я подумал, что в огромном Питере есть тысячи девчонок, которые точно так же, как и мы, маются от безделья, не могут дозвониться своим дружкам или дождаться желанного звонка. И знай они о том, что есть мы, два красавца, которые их примут, накормят, напоят, развлекут, обласкают, а потом еще и трахнут со всеми соответствующими случаю прелюдиями, они немедленно рванули бы к нам, сметая все на своем пути. Или позвали бы нас с приятелем, видиком и водкой к себе. Но мы не знали ничего о них, а они — о нас. И от этой несправедливости, оттого, что не одна, не две, а сотни и тысячи девчонок думают примерно то же самое, что и мы, становилось как-то муторно и даже обидно. А еще обиднее было, когда девчонки звонили сами, напрашивались в гости, а у нас не было свободной хаты (родители вернулись), либо денег, либо еще чего-нибудь. Диалектика, блин, закон природы!
Глядя на Рогалика, все так же увлеченно разбиравшую и примерявшую предметы воинского обихода, я теперь находился в полной уверенности, что уже завтра ее возможности будут ей известны, а ее желания полностью подчинены этим возможностям и ее предназначению в исполнении возложенной на нас миссии. И это успокаивало. Почему-то вспомнился известный киноперсонаж с его исторической фразой: «Эх, кабы в моей работе бабы не нужны были!»
Глава 4
Первое, что я увидел перед собой, очнувшись с жуткой головной болью, была алюминиевая миска с водой. Я лежал на полу в позе эмбриона лицом к стене, оклеенной дешевыми выцветшими обоями, а руки мои были скованы наручниками. Никелированные браслеты, в свою очередь, были довольно массивной цепью прикреплены к стояку отопления. Я с трудом перевернулся на живот и начал пить невкусную, отдававшую металлом, но такую желанную для меня сейчас воду. Стоя практически в позе «пьющего оленя», говоря русским языком — рачком, я задумался о том, что же такое со мной приключилось. Каким-то образом я из уверенного в себе и практически здорового человека превратился в этакое ракообразное существо в браслетах и с больной головой. Впрочем, болела не только голова, ныли ребра, наручники больно впивались в кисти, а вся левая часть тела, затекшая от долгого лежания в одной позиции, как будто прокалывалась изнутри тысячами иголок.
А так хорошо заканчивался вчерашний вечер… От Веры Григорьевны я отправился поужинать. Улитки, фуа-гра, изрядная доза виски «Фэймос Трахтенберг» в любимом ресторане — все это настраивало меня на самые положительные эмоции. Вообще-то когда я выпиваю, то становлюсь, в отличие от многих других людей, не агрессивным, а очень добрым. Могу дать денег, с удовольствием фотографируюсь с кем ни попадя, готов накормить и напоить совершенно случайного человека. Вот и вчера я весь вечер раздавал автографы, рассказывал анекдоты и даже (о ужас!) спел со сцены песню на стихи Сергея Есенина «Ты еще жива, моя старушка…». Последнее случается со мной крайне редко и свидетельствует о том, что, во-первых, я основательно выпил, во-вторых, у меня отличное настроение и, в-третьих — я хочу видеть в таком же настроении тех, кто меня окружает. Но, по всей видимости, мои позитивные флюиды передались отнюдь не всем… Кому именно так не понравилось мое пение накануне, я вспомнить никак не мог. Не очень трезвый, но и не пьяный в стельку, я вышел из ресторана и двинулся в сторону дома, благо до него было минут десять неторопливой ходьбы. Пройти успел метров сто. Остановился, чтобы закурить. А потом почувствовал сильный удар по голове. Вот, собственно, и все…