Я устало плетусь по бесконечному пригороду Еревана. Здесь грязно и ужасно жарко. Все дома одноэтажные, одинакового серо-желтого цвета. Хочется пить. Жестом меня подзывает мужик из окошка в магазине. Я прошу воды и рассказываю ему свою историю. Продавец молча набивает мой рюкзак продуктами.
Центр Еревана взят в плен советскими монументальными зданиями. Многие постройки выполнены из камня беспечных светлых оттенков, и только памятник Ленину выдержан в классических серых тонах. Я достаю свой ноут и начинаю сканировать окрестности на предмет свободного интернет-сигнала. Выясняется, что найти wi-fi с отличной скоростью подключения здесь можно почти везде. Кажется, я еще не глубоко в Азии, но уже потихоньку становлюсь местной достопримечательностью – ко мне постоянно подходят люди с фотоаппаратами и делают снимки.
Каучсерфинг подсказывает, что какой-то Артур из Еревана ждет меня сегодня в гости. Когда я добираюсь до места назначения, выясняется, что он крайне радушный хозяин – помимо меня в однокомнатной квартире Артура сегодня еще восемь человек: четыре чеха, полька, хорватка, словачка и турок. Здесь не хватает только белоруса. Широким международным составом мы укладываемся шпалами на полу.
Живущие в стенах
Утром с половиной нашей многонациональной группы я отправляюсь на осмотр чрезвычайно богатого наследия Армении. Если честно, я терпеть не могу достопримечательности, особенно если рядом с ними уже припарковались автобусы с китайскими туристами. Иногда мне кажется, что по фотографиям китайских туристов после какой-нибудь глобальной катастрофы можно будет точно восстановить, а потом распечатать на 3D-принтере любую достопримечательность мира. Но сегодня, в виде исключения, я все-таки еду на развалины крепости Эребуни. Хорватка так красиво прокартавила это название, что я не смог устоять.
Вдоволь налазившись по руинам крепости, я твердо решаю, что больше никаких исключений из правил допускать нельзя. К обеду, выжженные и высушенные армянским солнцем, разбитые посредственностью увиденного, мы возвращаемся домой. Я собираюсь срочно заполнить образовавшуюся в душе брешь, хватаю свою камеру и погружаюсь в город.
У меня почти никогда не бывает с собой карты, я просто выбираю направление наугад, сворачиваю во все дворы, заглядываю в окна и гаражи, влезаю на крыши, ныряю в подвалы. Меня интересуют аскеты-одиночки, маргиналы, бомжи, городские фрики, уличные музыканты – все те, у кого проблемы с обыденной реальностью.
И сразу успех! Из выбитых окон многоэтажного дома звучит Шопен в живом исполнении. Отсюда я могу рассмотреть только потолок квартиры – на нем пятна от разбитых яиц и совковая люстра без лампочки. В окне появляется женщина лет пятидесяти, изо рта торчат остатки зубов. Заметив меня, она тут же скрывается в глубине квартиры:
– Добрый день!
– Нет-нет-нет! – кричит она откуда-то из внутренностей дома.
– Меня зовут Рома. Вы здорово играете!
– Да?! Вам нравится?! – доносится из глубины.
– Да-да. Почему вы прячетесь?
– А вы не американец?
– Нет. Почему вы решили, что я американец?
– У меня в квартире спрятан американский спутник. Я боюсь, что вас прислали американцы.
– Не бойтесь, я белорус.
Она вновь появляется в оконном проеме.
– А вы турист?
– Да, я путешествую вокруг света. Можно мне сфотографировать, как вы играете на пианино?
– Я не знаю. У меня дома много людей.
– Прошу вас. Я не отниму много времени. Сыграйте что-нибудь, пожалуйста.
Десять минут уговоров, и женщина наконец сдается. Я влезаю на подоконник по водосточной трубе. Передо мной квартира, в которой время остановилось в семидесятых. В шкафах – русские книги и пыльные стопки пластинок, в серванте – старомодный хрусталь. В углу пианино, на котором горой лежат нотные тетради. Я прошу зажечь свет, но, оказывается, его отключили несколько лет назад. Женщина начинает играть.
Гае пятьдесят три года, судя по всему, у нее шизофрения. По словам хозяйки, в квартире спрятан спутник, соседи постоянно доносят на нее американцам, а она просто мечтает выйти замуж за француза. Гая уверена, что кто-то живет в стенах ее квартиры, она указывает пальцем куда-то вдаль и просит меня проверить, кто спрятался за дверью. К сожалению, там никого нет.
Своего следующего героя я встречаю на улице. Он играет на старой потертой гармони. Его зовут Арам, ему семьдесят один год, он вырос в детском доме. Увидев, что я заинтересовался, Арам подает мне покрывало и предлагает присесть рядом.
– Ты откуда?
– Из Беларуси.
– О-о-о! Я сейчас тебе сыграю белорусскую мелодию. Под нее мальчишка рыженький пел на “Евровидении”. Первое место тогда занял.