-Всем отвернуться! - скомандовал я. - Дядя переодеваться будет!
-Подумаешь! - проворчали недовольно все Я-Беды, но отвернулись.
Я открыл платяной шкаф, стоящий прямо у входа. Как я раньше его не замечал, когда заходил в зеркальную комнату? Наверное, такое огромное количество Я-Бед не оставляло моим глазам больше никаких мыслей. В платяном шкафу висела одежда! Ромка не обманула меня. Моли, похоже, здесь действительно не было. В шкафу стоял приятный лавандовый запах. Мне захотелось остаться здесь навсегда. Или до утра. В каюте кошка с котятами, а здесь тишина... Рома предупредила меня, чтобы я не искал другой выход из шкафа. Значит, надо проверить, нет ли в шкафу еще двери. Есть! Дверь легко поддается, и я вхожу в какой-то странный незнакомый мир. Какие-то странные козлоподобные люди прямо на белом снегу... Это фавны, определенно, фавны! Фавны на белом снегу...
-Эй, Игрок! - слышу я голос одного козлоподобного существа, лежащего прямо на белом снегу. - Дверь закрой! Сквозняк.
Я возвращаюсь обратно в шкаф. Все понятно: дверь ведет в кубрик. Это не фавны на снегу, это пираты на простынях. А жаль! Так хотелось чуда...
Я нахожу себе одежду по размеру. Выбираю себе бархатный камзол и черные гамаши. Других вещей здесь нет. Больше мне нечего делать в этой комнате.
-Пока, Я-Беды! До новых встреч!
-Проваливай! - слышу многоголосый вежливый ответ.
Я покидаю зеркальную комнату, но не иду к себе в каюту, где нахальная кошка с выводком оккупировала мою койку. Я иду к Мане, к единственному живому существу, способному выслушать меня и понять.
-Маня! Мне кажется, что я влюбился, - говорю я.
Маня пристально посмотрела в мои глаза. Я понял. Что она догадывается, в кого именно я влюбился.
-Понимаешь, Маня, я не могу разобраться, в кого именно я влюблен. Когда я с Яной, то думаю о Ромке, а когда с Ромкой - забываю о Яне. Как мне разобраться в своих чувствах? Эх, Маня! Как же хорошо ты меня понимаешь! Ты считаешь, что я ни одной из них не должен открывать своего сердца? Да, Маня! Пожалуй, ты права. Чем холоднее буду я себя с ними вести, тем смелее и решительнее будут они. Обе! А как Ромка ко мне относится? Ты же знаешь! Я сам видел, как она тебе тут что-то рассказывала. На меня жаловалась? Как она посмела жаловаться на меня! Ведь я же ничего плохого не сделал! Это она о Сократе тебе рассказывала? Ну конечно, о Сократе! Как же я сразу не догадался! Рассказывала, как она его любит? Говорила, какой он мужественный, красивый! Он же капитан пиратов! А я всего лишь пассажирский помощник капитана... Ты тоже считаешь, что Сократ лучше меня? Ты думаешь, что он заслуживает Ромкину любовь, а я нет? Ну, Маня, ты и хамка! Я к тебе со всей душой, я тебя кормлю, пою, на руках буквально ношу! А ты... Ты такая же неблагодарная, как все женщины! Я душу тут тебе
свою раскрываю, а ты мне хамишь! Почему это я не заслуживаю Ромкиной любви? Разве я не высок, красив, умен и строен? Разве не я мог бы вскружить головы многим девушкам из «Натюрморта», включая клиенток? Разве не мне аплодировали самозабвенно юные лекторши в таверне «У старого пирата»? А Яна? Она ради меня выбралась из дома впервые за много лет! И села за руль, без прав и без опыта вождения. А Ромке, значит, я не гожусь? Ну и хамка же ты, Маня! Видеть тебя больше не могу! После всего, что ты мне тут наговорила, я больше не смогу тебе доверять свои тайны. Ты обидела меня и оскорбила до самой глубины моей утонченной натуры. Прощай! Если я сейчас в порыве отчаяния что-нибудь сотворю с собой, пусть это будет на твоей совести! Что спрятала голову? Стыдно? Посмотри мне в глаза! Сейчас же посмотри мне в глаза!
Спряталась в свой чемодан, консерва ходячая! Никакой пользы от нее, никакой. Только вред. Я все ей рассказываю, а она всегда на Ромкиной стороне.
Маня спряталась в панцирь. И теперь передо мной лежал бесчувственный камень, не желавший больше со мной разговаривать. Я ушел к себе в каюту, не пожав Мане лапу на прощанье. Я был обижен на нее до глубины души.
В каюте меня тоже ничего хорошее не ждало. Оно лежало на моей койке, кормило грудью свой слепой выводок и совсем не ждало меня. Я что-то муркнул им всем вместе, но ответила мне только кошка-мать. Мальцы были еще не слишком воспитаны.
Куда пойти? В истерзанных чувствах направляюсь к каюте моего дорогого друга Коки. На дверной ручке висит табличка со словами: «Друг! Если ты просто ищешь девственные уши для своей речевой деятельности, то встретимся утром. Если же ты голоден, друг, ключ от камбуза лежит под ковриком. Все образуется, друг. Кока».
Я прочел записку Коки быстро. Лужановская орфография с недавних пор перестала быть для меня тайной за семью печатями. Есть мне не хотелось, но я был твердо убежден, что аппетит придет во время еды. Главное втиснуть в себя первый кусочек, а дальше все пойдет как по маслу.