На самом-то деле это был очередной материал о женском феминистско-дискуссионном клубе «Омега», то есть и о материнстве, и о детстве, и о здоровой беременности, и о многом еще. Рита пасла этот клуб еще со времен работы на «Радио-парк», да и они, эти дамы-феминистки, тоже с нежностью относились к ней, ведь ими, откровенно говоря, не особенно интересовалась журналистская братия. Пока… Они были уверены, что успех, шум, пресса и телекамеры на каждом их заседании еще впереди. А эта милая молодая женщина с диктофоном — это только начало, хотя и на редкость преданное: аккуратно ходит на собрания, всегда с блокнотиком, диктофоном или «репортером», периодически дает небольшие репортажики для «Радио-парк», у некоторых дам берет интервью… О, как это было давно! «Радио-парк» в Ритиной жизни больше не существовало…
Рита скоренько пробежала глазами материал. Вполне! Можно нести со спокойным сердцем. Осталась последняя проблема — пристроить Ваньку. Звонить маме? Нет, лучше ее не обнадеживать возможностью публикации (последняя была уже два месяца назад), а то вдруг опять ничего не выйдет? Мама Ольга Михайловна очень болезненно переживает эту Ритину… «нигдешность», что ли? Человек, который нигде. И нигде особенно не нужен. Ольга Михайловна до пенсии проработала врачом-окулистом, и ее нужность людям доказывалась по десять раз на дню.
— Иди врачом! — внушала она дочери. Без толку. Дочь, как завороженная, наблюдала газетную, суетную жизнь отца. А в самый огромный раж ее приводила с детства подпись в конце статей — Евг. Катаев.
Ванька пристроен к соседке — доброй, одинокой бабуле. Слава Богу, она сейчас в добром здравии, не то, что всегда. Хороший знак!
Рита идет в ванную комнату и замирает перед зеркалом. «Будем из унылой, «нигдешной» морды делать прелестное лицо светской женщины из самой гущи жизни. Это мы умеем».
Тяжелая дверь редакционного подъезда сначала никак не поддавалась. Рита давила, давила, вся взмокла… Неужели она так ослабела? Наконец, эта чугунная зараза смилостивилась и дала ей проскользнуть в образовавшуюся в результате титанических усилий узкую щель. Рита вырвалась на свободу, на свежий воздух. И тут же плюхнулась на ближайшую скамейку — сил не было. Все они ушли на выслушивание замечательного монолога Ирины Владимировны:
— Ритуля! Ну что это, честное слово? Всерьез феминизмом увлеклась? Это ж бешеные, сексуально неудовлетворенные дамы. Ведь, сознайся, все безмужние, да? Что значит — не совсем? Скажем прямо — непротраханные, прошу прощения. Вот и бесятся. А ты, наивная, веришь, слушаешь, пишешь. Нет, кто спорит, дела они говорят много и дурами их не назовешь. Но все это, как ты ни пыталась сгладить, насквозь проникнуто бабской истерикой и вагинальным зудом, прошу прощения. Ты че запала-то на них? Я-то думала, ты уже переболела и делом занялась… Ритка, меняй тему срочно, а то перестану верить в тебя. Тебе мало «Радио-парк»?
Слова Ирины Владимировны звенели в Ритиной голове колоколом — от уха к уху, от носа к темечку и повторялись, повторялись до бесконечности…
Это надо было как-то остановить, надо зациклиться на одной какой-то мысли. Ага, вот: сменить тему, сменить тему. Конечно, она так и сделает, куда ж ей деваться! Уже третий год неудач, поражений. Третий год… Второй раз ее прикладывают… «Радиопарк».
Мужеподобная и весьма «озабоченная» политическая обозревательница «Радио-парк», кривя в презрении и без того кривые губы, вещала:
— И к чему нам, острому политическому радио эти дамские фитюльки? Кому это надо? Нет, скажите, кому-нибудь из присутствующих здесь это надо?
— Ну почему же, Надюша, тема нужная, — ворковала горбоносая коротышка, прижимая к сердцу коробку со своей очередной передачей из цикла «Мы странно встретились…» — эссе о «мимолетностях» — нечто сиропно-сладкое, приправленное высоколобой дурью. — Женская тема — это актуально. Тут дело в у-уровне.
Слово «уровень» произносилось так, что становилось ясно: у Риты нет и в помине никакого у-уровня. Позже, когда Риту окончательно схарчили, выбросив пленки ее очередной передачи в мусорное ведро (естественно, «случайно»), коротышка подхватила «женскую» тему и быстренько свела ее к кофточкам, вытачкам, кутюрье и тампонам. «У-уровень» устроил и Надюшу, и все голубое мужское руководство редакции, не желавшее признавать существование иных женских проблем и интересов.
— Это несправедливо, — твердо сказала тогда мама. — Твои передачи были хорошие, интересные. Я объективна, ты же знаешь.
Рита знала: мама всегда была весьма строга к ней.
— Как радиожурналистка — ты молодец. Материалы компактные, информационно-насыщенные, эмоциональные, музыку отлично подбираешь. Они все козлы, — это папа, Евг. Катаев. И ему можно верить. Он из строгих судей.