Так все и думали, а Юлька гордилась. Ромка был вполне доволен жизнью, по десяточке в квартал ему прибавляли зарплату, «а в остальном, прекрасная маркиза», ничего не менялось. Рождались дети, родили и Лавочкины Аську. И опять все шло согласно заданному кем-то ритму. По крайней мере, так казалось…
Но, наверное, планеты завершили какой-то круг, начинался новый цикл жизни. Он начинался незаметно. Новый день подкрался тихо, на мягких лапах…
Все изменилось. Жизнь встала на ребро. Все вещи и явления поменяли знак — плюс на минус и наоборот. И в образовавшемся хаосе некто предложил каждому вновь найти себя и свое место. Все — заново, все — опять. И справиться с такой задачкой удалось не всем.
Хотя кто-то именно теперь нашел себя и влез на жизненную горку. Обозрев оттуда окрестности, он сказал: «Жизнь теперь у моих ног. И это правильно!»
Алена Старцева была из тех, кто обозревал жизнь с горки. Туда они взобрались очень постепенно с мужем Сашей Рамазановым. За него Алена вышла назло Ромке, Юльке, всему миру, вышла очень быстро, почти сразу после школы. Сашка не особенно кобенился — казалось, после Юлькиного абсолютного «ухода» в Романа, ему было просто все равно. А потом оказалось, что они нашли друг друга. Оба — сильные, деловые, с той самой коммерческой жилкой, крепкой хваткой. В восемьдесят пятом они с готовностью подхватили «кооперативное» знамя и двинулись впереди колонны к победе индивидуального и кооперативного труда: создали швейно-торговое предприятие «Алиал» (Алена и Александр). Потом им врезали, как следует, согласно новым постановлениям, они утерли разбитые носы и без рефлексии ушли в подполье. Ну, а потом…
Потом была чехарда, скачки, мордобои, унижения, риск и все такое прочее. Факт тот, что ныне она — генеральный директор торгово-посреднической фирмы «Ирис», где ее супруг — бессменный президент. И не будет Алена вспоминать некоторые гнусности и грязности, к примеру, как она получала последнюю нужную подпись на разрешение их деятельности в этом вонючем департаменте, получала ее у жирного, потного дядьки… Получила, конечно. Но и он, что хотел, получил. Сашке это знать необязательно, пусть так и думает, что тех «лимонов» вполне хватило. Ха-ха!
И вот она, Алена Старцева, в своем собственном красном «опеле» красиво едет по Ленинскому проспекту («сменят когда-нибудь это название, черт возьми? Прямо жутко ехать по чему-то «ленинскому»!), а рядом с ней сидит Максим, Юлькин брат. И везет она его в гости к его замечательной сестре-курице, о которой вспоминать жалко и противно. Вот ведь убогое существо! Сама свою жизнь закопала в стиральную машину-холодильник-пылесос и из Ромки (сердце Алены сжалось) сделала приставку-пристройку к быту, к семье.
— Что вы в ней находили тогда, дурачье? — допытывалась Алена у мужа абсолютно без всякой ревности, из чистого любопытства. Какая могла быть ревность? Они с Сашкой — идеальная пара, скрепленная общими интересами, общим капиталом (и неплохим), а также классным, здоровым сексом.
Сашка в ответ пожимает плечами:
— Романтизм, наверное, какой-то. Такая она была маленькая, воздушная, влюбленная…
— Теперь-то не жалеешь, что все вышло, как вышло?
Сашка дугой выгнул свои соболиные брови:
— Жалеть? — он привлек ее к себе. — Ты моя Елена Прекрасная, моя девочка, мой пупс… — и он начинал целовать ее, как всегда, жадно и умело, она отвечала ему тем же. Ревность? Ха! Жалость одна к этой маленькой чурке с глазами линзовыми. Но вот Ромка…
Алена гнала от себя мысли, как бы сложилось у них с Ромкой, если бы сложилось. Но они упорно приходили, мухи назойливые: вполне возможно, что ей всю жизнь пришлось бы тащить на своем горбу не очень-то энергичного Ромку. Ведь он — совсем не такой, как ее авантюрист Сашка, который однажды, чтобы получить доступ в некое учреждение, с такой наглостью выдал себя за младшего брата мэра Москвы, что никто и не усомнился! А потом еще умудрился избежать неприятностей, ловко сунув кому надо сколько надо.