- Что это! Что это! – вновь обиженно запузырил Боря. – Завтрак для Юры и прапора!
- А что прапор дома не ест? – удивился Горин. – На него же нам не дают.
- Попробуй, не принеси… - прошептал Боря. – Он злой с похмелья.
- Мы же не должны ему носить!
- Не должны… Тот прав, у кого больше прав.
Виктор не стал спрашивать дальше. «Интересно, как Жеребец будет жрать наш завтрак? В рот полезет? Значит, лезло раньше… Нажрется и развалится с сигаретой на столе. Жеребец! А этот Боря еле дышит. Еще бы! Наверно, каждый день свою пайку таскает», - думал он. Ему очень захотелось курить, но в руках свертки. Все, кроме круглолицего очкарика, что-то несли.
- Понеси, пока я покурю, - попросил Горин круглолицего.
Тот раздраженно фыркнул и демонстративно сунул руки в карманы галифе.
- Ты чего? – спросил Виктор. – Больной?
Опять фырканье и презрительное поджимание губ.
- Он – дембель. Ему не положено носить, - подал голос Боря.
Очкарик покосился на него и ничего не сказал.
- А я думал: молодой. Масло-то наше не ел, - съязвил Горин. – Чего же ты отстал от своих?
- Не твое дело!
- Тогда, тащи как все! – обозлился Виктор.
- Я тебе сейчас потащу! – не останавливаясь, нахохлился очкарик-дембель.
Виктор быстро положил кульки на землю и выпрямился:
- Иди сюда!
Дембель леденисто сверкнул очками и торопливо пошел, едва не побежал в сторону мастерской.
- Догоняй своих! Пожалуйся на меня Кеше! – крикнул Горин ему вдогонку. Он не знал, куда деть свободные руки.
- Прикуривай, мы подождем, - вздохнул Боря.
II
Когда ребята вошли в мастерскую, Жеребцов замолчал. Он рассказывал очень веселую историю о вчерашней гулянке. Усы его топорщились.
- Ба! Пожрать принесли! – деланно изумился Жеребцов. – Кеха, давай завтракать.
- А что дальше, Анатолий Иванович? – подобострастно хохотнул Кеша.
Прапорщик, приподняв плечи, разворачивал кульки. Двумя пальцами. Осторожно как кот. На стол выпало несколько кусков сахара.
- Давай чай! – гаркнул Жеребцов.
Сбоку подскочил Боря-молодой с солдатской фляжкой. Прапорщик выдернул из его рук эту походную жестянку, куснул сахар и припал к горлышку. Кадык забегал по тонкой шее. Вниз-вверх, вниз-вверх… К столу подошел Юра, взял хлеба с маслом и снова улегся на шинели. Очкарик трудился у тисков. «Сказал или нет?» - подумал Горин. На камине, подавшись вперед и глупо скалясь, сидел черноусый Серега. Он и Кеша внимательно смотрели Жеребцу в рот. Как он не подавился?!
- На, Кеха! – прапорщик милостиво протянул фляжку. С усов капало.
Кеша обнял дар обеими руками:
- Анатолий Иванович, а дальше, что было?
- Всё было, - усмехнулся Жеребцов и кивнул на Глеба с Виктором, мол, при них нельзя.
Кеша понимающе и с сожалением шмыгнул. Все молчали. Прапорщик брезгливо поковырялся в принесенном минтае и бросил ложку.
- Гадость! Чего принес!! – зарычал он на Борю. Тот съежился, покорно ожидая удара. Виктор широко раскрыл глаза.
Это заметил Жеребцов и ласково пробормотал:
- Шучу, милый. Шучу. – Он потрепал Борю по щеке. – Скушай-ка все это сам. А то ты худенький у нас, бедняжка. Кормишь тебя, кормишь…
- Да я завтракал, - сказал Боря. Большой пузырь, почему-то не лопнув, застрял меж его губ.
- А я говорю: ешь! – повысил голос Жеребцов. – Я за твое здоровье отвечаю. Чтобы через две минуты ничего не осталось. Кеша, засеки время!
У Кеши были часы.
Петя-белорус, в ожидании концерта, приподнялся с шинели, а Серега еще дальше вытянулся со своего насиженного камина. Боря неуверенно поднял ложку над растрепанным минтаем.
- Ну! – разошелся Жеребцов. – Засекай, Кишка!
Напротив мастерской засигналила машина.
III
Сразу за офицерскими пятиэтажками извивалась мутная быстрая речушка. По берегам, как в сточной канаве, грудами валялся мусор. Речушке приходилось слизывать в себя консервные банки, тряпье и драные сапоги. Изо дня в день. Из года в год… «Урал» прогромыхал по мосту и свернул направо, к карьеру. Дорога шла по дну оврага, в дальнем конце которого зиял черный зев. Машина была без тента и Горин, стоя, держался за борт кузова. Рядом недовольно шмыгал Кеша. Он должен показывать дорогу, а его не посадили в кабину. Туда, неизвестно зачем, влез Жеребцов. И сейчас – Виктор видел через заднее стекло – он, оживленно размахивая руками, болтал с капитаном. «О своем завтраке-то, наверно, не расскажет», - подумал Горин.