Машина, не доехав до искусственной пещеры метров двадцать, резко затормозила. По кузову прокатились две пустые сорокалитровые фляги. Одна из них придавила Кешу. Тот выругался и ногой отшвырнул ее в другой конец. Она жалобно загудела как треснутый колокол. Такое мщение Кешу не устроило. Он добавил еще пару пинков по обшарпанным бокам злополучной посудины. «Пинай-пинай, может, еще что-нибудь отобьешь», - улыбнулся про себя Горин. Кеша, вдруг, резко обернулся, будто прочитал мысли Виктора. Горин потупился. Ему неудержимо захотелось смеяться. Смех просто душил его, но приличного повода похохотать не находилось. Кеша пристально вглядывался в его лицо.
- Весело? – хрипнул Кеша, прищурившись.
- Грустно, - выдохнул Виктор. – Не видишь – слезы на глазах.
- Ладно, потом поговорим.
- О чем? – сверху вниз посмотрел Виктор на Кешу.
Из кабины вылезли Прытов и Жеребцов. Капитан сразу же подошел к борту, где стоял Горин, и задрал голову:
- Ну, как служба? Выспался?
- Нормально, товарищ капитан. А вы?
Прытов заулыбался.
Кеша с прапорщиком, захватив с собой фляги, скрылись в пещере.
- Как эти? Не обижают? – вполголоса спросил капитан.
- Не меня.
- Ты не ввязывайся в их дела. Оглядись сначала, - посоветовал Прытов. – Потом разберемся со всеми разом. Я, думаешь, зачем вас на огневой привел? Мне самому их климат не нравится, но не я один решаю: быть им там или нет… А Жеребца я уберу – это тебе обещаю. От него опять перегаром разит.
- Не это главное!
- Знаю. А чтобы выгнать его… Да ты про это не думай. Я же сказал, что уберу его.
Жеребцов возвращался налегке. Он высоко поднимал ноги, совсем как аист на болоте. За ним Кеша волок по земле тяжелую флягу.
IV
Виктор выдрал из фляги ломоть бурой глины с голубыми прожилками. Он не задумывался всерьез, какой будет памятник танкистам. Разговоры с капитаном, конечно, не в счет. Горин с силой мял кусок живой ткани чего-то будущего. Холодными росинками проступала отжатая влага. Виктор стоял посреди огороженного высоким забором заднего двора мастерской. Он был один.
Витя Горин только что закончил набросок церкви с отрубленными крестами. Их, наверно, отпиливали, но девятиклассник Горин так явно видел великана с топором, что… не будем спорить. В группе учеников профессора Черникова Витя считался опытным живописцем, к его мнению прислушивались. И в этот первый весенний выход «на пейзажи» решено было творить цветными мелками. Между собой ребята говорили: «Горин решил попробовать пастель». И Горин попробовал. Он выбрал свободное место среди полуразвалившихся лачуг и сараев, которые сгрудились на краю оврага, сел на портфель и вгляделся… Купол, голубое небо и белые облака. Чуть ниже грязно-коричневая каша хибарок.
Витя еще раз посмотрел на набросок и заулыбался. Получилось!
- Получилось? – услышал Горин голос Нади.
Надя неслышно подошла сзади. Она уже год занималась с Виктором в одной группе. Неизменно их места в студии оказывались рядом. Надя нравилась Горину, и он очень стеснялся, когда она просила его помочь в построении или в чем-нибудь другом. Ему казалось, все только и делают, что следят за ними. Непринужденности он еще не научился. А тут они одни – окна домушек под толстым слоем зимней пыли.
- Смотри, - сказал Горин.
Ветер со дна оврага плотно обнимал вместе с юбкой и Надины ноги.
«Как она меня нашла?» - подумал солдат Виктор Горин.
- Порнографией занимаемся? – скорее утверждая, чем спрашивая, заорал Жеребцов. Он был навеселе и жег своим взглядом руки Горина.
Как – Виктор не заметил, но глина превратилась в фигурку скифской бабы.