- Выгоним его!
- Сами же веселились, а потом – выгоним!
- Алкаша на огневом держать?!
- Так Горин пьет?
- С чего ты взяла?!
- Сам сказал!
- Когда?
- Только что!
- Я про Жеребца.
- А Горину ничего не будет?
- За что?!
- Твой Жеребец увидит и…
- Витя спрячет, - неуверенно произнес Прытов. – А потом, Кремницкий в курсе. Его Жеребец как огня боится.
- А ты?
- Не бежать же мне сейчас на огневой?!
- А где ты был?
- В штабе… Где же еще?!
- Ну, ладно-ладно. Позвонить-то Горину можно?
- Разве – в роту, - вслух подумал Прытов. – Во вторую роту…
- Так позвони, - Галя подняла голову и села вполоборота.
Прытов закрутил ручку армейского аппарата:
- Вегеза! Вегеза, дай-ка мне вторую роту! Дневальный! Дежурного по роте – бегом!.. Какой сержант? Коблин? Колбин, беги в комнату к операторам и позови рядового Горина. Повтори!.. Нет, в штаб ему бежать не надо, пусть подойдет к телефону. Выполняй!.. Витя, привет! Прытов. Жеребец еще себя не видел? Ну, хорошо. А то, я подумал, - Прытов покосился на жену, - пока не надо ему показывать. Да? Ну, молодец! Из двух смежных комнат? С плоской крышей… Добро. Ну, иди, спи. Счастливо!
Галя прошла на кухню. За ней - довольный Прытов.
IV
Егор много рассказал Горину об армейской иерархии. Оказывается, даже сержантские погоны на плечах молодого не освобождают его от давления дембелизма. Это странное слово обрело в глазах Виктора вид уродливого живого существа. В этом человекоподобном перемешались пузыри затравленного Бори, Кешино шмыганье, усы Жеребца, масло, сахар, клейстер, минтай… Бр-р-р! Егор говорил о дембелизме как о чем-то неизбежном, обязательном. Даже, необходимом. «Неужели, солдатам нельзя договориться между собой – не мучить друг друга?!» - поражался Горин. Егор улыбался: «Ты – хороший человек. Добрый. Добрым людям в армии плохо. Нужно быть злым. Не ты бьешь, так тебя бьют! Понимаешь?» - «Если я никого не трогаю – за что же меня?!» - «За то, что не трогаешь, других не гоняешь». – «Зачем мне их гонять?» - «Как зачем?! Или слабее тебя, или меньше служили. Их ПОЛОЖЕНО гонять. Понимаешь?» - «Кем положено?» - «Жизнью».
- Все на просмотр программы «Время»! – закричал в коридоре дневальный.
- Иди. Я к себе в роту пойду, - прервал свои напутствия Егор.
Виктор сморщился:
- Да я и дома никогда ее не смотрел.
- Здесь положено. Пошли.
Выйдя из ленинской комнаты, Виктор нос к носу столкнулся с операторами, бредущими к телевизору. Кеша скользнул взглядом по Егору и пристально всмотрелся в лицо Горина. Пожевал губами, но ничего не сказал. Виктор, как можно равнодушней, выдержал на себе вспыхивающие зрачки Кеши и, повернувшись к Егору, нарочито громко воскликнул:
- До завтра!
- До свидания, - отчетливо, по слогам ответил Егор, пожимая руку.
Виктор разыскал свободную табуретку и, усевшись, уставился на экран. Шея сразу же затекла. Телевизор был подвешен высоко на стене, возле густых решеток солдатских коек второго яруса. Горин пожалел, что не сел поближе к железным спинкам – хоть, облокотиться.
Сзади, из темноты требовательно зашептал Кеша:
- Кто это такой?
- Хороший знакомый, - небрежно кинул назад Виктор и, спохватившись, увесисто добавил. – Дед.
Кеша шмыгнул. Горин спиной чувствовал, как он насупился. «Маловато, - решил Виктор, - надо еще подлить».
- На гражданке гуляли вместе. Когда он за «Волгой» в Горький приезжал.
- Ладно, тихо. Смотри вон «Время», - зашипел Кеша.
«Как это тебе, вдруг, неинтересно стало», - подумал Горин.
На экране вовсю пылили трактора. «Столько-то засеяли, столько-то осталось.… Какая-то битва. Зачем мне все это? – размышлял Виктор. – Тут служить, не переслужить. Хорошо трактористам: ни дембелизма, ни армии. Наверно, тоже служили. Нет бы, сейчас с экрана вспомнил про свои «молодые» годы. Или про «старые». Болтают с постными лицами про какие-то железки, «техника досрочно» - кому это надо?! Вон, опять какой-то черный друг Сэм Брук в гости приехал. Целоваться. Лосниться весь. Наверно, минтай не жрет. Икрой питается. Нашей. «Дали обед». Как до революции. Сказали бы, хоть раз, что там на обеде ели. Суп в кастрюльке из Парижа. Колбасу копченую. Сухую. Мороженое с коньяком… И зачем его кормят?! Лучше бы меня накормили. Я – свой… Положено смотреть. И чего смотреть?! Только злиться да слюни глотать!..»