- Комвзвода… - тихо сказал Нуйраддинов. Курсанты начали переглядываться.
- Ладно. Там они нужнее! – отрубил капитан. – Объясните людям задачу! Глубина – метр. Ширина – два штыка.
Лопаты срезали дерн и добрались до песка, когда у строительной площадки, лихо развернувшись, затормозили синие «Жигули» Кремницкого. В заднее стекло равнодушно посмотрела его пятнадцатилетняя дочь и снова повернулась к матери, сидевшей впереди. Майор выбрался из-за руля и, не спеша, но деловито подошел к прямоугольной траншее. Нахмурился:
- Чуть-чуть ошиблись, ребятки. На двадцать сантиметров влево.
- Есть, на двадцать сантиметров влево, - козырнул Прытов. «Черт тебя принес! Ехал бы себе – куда собрался. В увольнение ребят не свожу», - подумал он.
- Да, пожалуй… Уж делать, так делать, - размышлял вслух Кремницкий.
- Перебить колышки! – браво скомандовал капитан.
Сержанты бросились выполнять.
- Ну-ну… Продолжайте, - миролюбиво сказал зампострой. – Желаю удачи! Счастливо, капитан!
- До свидания…
III
Прытов все-таки повел операторов в увольнение. «Спасибо, курсантам», - говорил он. Ребята до обеда закончили траншеи на новом, зампостроевском месте. На дно сбросили самые крупные валуны. Неспешно, переспрашивая под указующим перстом капитана: «Этот? Да?» Когда осталась такая мелочь – кинуть две машины камней – можно и помедлить. Все знали: на сегодня работы больше не будет, потому что нет бетономешалки, а когда она появится – неизвестно. Эти слова, успокаивающе, но в то же время озабоченно – бетономешалки-то нет – курсанты повторяли друг другу десятки раз. Приятно показать свою посвященность в тонкости, известные лишь начальству. И, вообще, хорошую весть да держать в себе?!
По Чите операторы шли колонной по два. Сбоку Прытов. Он объяснил, что так идти гораздо лучше – не надо никому честь отдавать. Офицеры попадались, действительно слишком часто. Поодиночке, парами, тройками и редко-редко с женами. «Холостые что ли?» - подумал Виктор. Он и Глеб брели в колонне последними. Выходя из автобуса в центре города, операторы, следуя какому-то армейскому инстинкту, встали не по росту, а по сроку службы – пристроившись дембелям и старикам в затылок.
Для воскресного дня центральные улицы были довольно пустынны. Это ощущение безлюдья и пустоты еще более усиливали серые, какие-то стертые от самого рождения дома. Они стояли вдоль улиц как прерывающаяся крепостная стена. Зайти во двор?!
Площадь. Виктору она показалась гигантской. Наконец, операторы пересекли ее и сгрудились перед рекламным щитом городских кинотеатров. Прытов еще утром определил первым пунктом просмотр фильма. Да, а собственно, что еще в увольнении делать?
- На какой пойдем? – спросил капитан у Виктора и, повернувшись к остальным, как бы оправдался. – Человек только с гражданки. Лучше нас знает.
Виктор выбрал «Легенду о динозавре». Японский фильм ужасов. Говорят, во всяком случае, пишут в газетах, что после экранных страстей мордастей свои собственные беды и огорчения кажутся пустяшными. Потому-то люди на западе так любят фильмы ужасов, если верить тем же газетам.
Купили билеты. По двадцать пять копеек. Как и все. До начала сеанса – как раз по сигарете выкурить. Прытов куда-то отошел, а ребята полукругом стали у колонны кинотеатра. Как пингвины – спинами наружу.
- А я думал, что солдатам бесплатно как в автобусе, - повернулся Горин к Глебу.
- Жди! – хрипнул Глеб. Весь какой-то нахохленный он хмуро смотрел прямо перед собой. Руки глубоко в карманах шинели. Словно шинель это домашнее одеяло, под которое можно забраться и спрятаться от страхов как в детстве. От нынешних страхов шинелью не отгородишься.
- Вуки вынь из кавманов, - сдвинул брови Петя. Он сиял погонами старшего сержанта и всеми солдатскими значками на парадном кителе. Дембельская фуражка заломлена как у эсэсовца. Разве такого можно ослушаться?
Глеб вздрогнул и сделал «руки по швам». Вуки по швам.
Убогие люстры снова заструили жидкий свет. Журнал кончился. Горин торопливо натянул пилотку на голову. Виктору казалось, что всем зрителям только и есть дела, как рассматривать его остриженный затылок. Истомившаяся толпа опоздавших устремилась к свободным местам. Отвратно скрипя сиденьем, ерзал неотразимый Петя. Он поворачивался назад, вправо, влево. Вместе с ним поворачивались его золоченые плечи. Даже после начала фильма Петя-белорус успокоился не сразу.