Виктор поправил. Он посадил на бетономешалку пять звездочек в ряд. Как на истребителе. С другого бока очень тщательно вывел черной же краской серп и молот. Задумался: «Что бы еще? Дозволенное…» - но тут его укусили так, что он, бросив кисть на землю, отчаянно зачесался. Обеими руками.
Завидев марширующих курсантов, Виктор стряхнул свою живность под ноги и придавил каблуком. Ему было противно убивать каждого в отдельности. Да и, вообще, убивать. Он вытер ладонь о гимнастерку.
Прытов привел незнакомый Горину взвод. Каких-то чужих парней в форме.
- Песок еще не привезли? – осведомился капитан у Горина, пожимая ему руку.
Виктор задержался с ответом. Прытов смотрел сквозь бетономешалку! Как бы, не замечая её! Он не удивился, не спросил, словно она всегда стояла на этом месте, и не было никакой ночной вылазки. «А, может, он знал все с самого начала? – подумал Горин. – Может, он и приказал прапору, а тот – уже нам? Но ведь, нельзя же приказывать воровать! Можно приказать – умереть на поле боя, но воровать…»
- Чего задумался? Жеребец с утра за песком уехал.… Не приезжал? – капитан прищурился в усмешке.
- Нет, - поспешно ответил Виктор. Он облегченно вздохнул: «Да нет же! Не мог Прытов такое приказать. Это Жеребец сам придумал. Выслужиться».
- Вольно! Разойдись! – повернулся капитан к взводу.
Курсанты до сих пор стояли в строю. Навытяжку. После команды они, напротив – совсем не разошлись, а сбились в плотную толпу. Потянуло табачным дымом. Курсанты курили три-четыре сигареты на всех, передавая по кругу после пары затяжек.
Электричества не было. Перед уходом в поле Боря выключил главный рубильник на подстанции. В целях безопасности. Бетономешалку крутили вручную. Шесть человек. Они упирались изо всех сил – возле них стоял сержант с лопатой в руках. Время от времени он хлопал ею то одного, то другого. Вернее, стукал. Горин ежился от каждого удара. Он застыл в нескольких шагах от чавкающей железины. «Рабы и надсмотрщики… Рабы и надсмотрщики…» - беспрестанно крутилось у него в голове на каждый оборот краденой машины.
- Стой! – завопил сержант, когда содержимое толстостенной кадки превратилось в кашу. – Таскать! Бегом!!
Сбоку подскочили курсанты с совковыми лопатами. Они черпали жижу и как можно быстрее тащили ее в траншею. Нерасторопные получали тычки от другого сержанта. Жижа выплескивалась на землю.
- Э-э! Так не пойдет, - подал голос капитан. – Подкатите эту хреновину ближе.
Хреновину подкатили, едва не отдавив ноги, и вылили раствор прямо в траншею. Теперь, надо было носить песок и цемент. И опять битье. Черенком лопаты. Куда попало. По рукам, по ногам, по спине… Прямо во время работы. Это служило настоящим развлечением, забавой для троих скучающих сержантов. Они даже устроили нечто, вроде соревнования, стремясь чаще попадать по старающимся увернуться курсантам. Каждый удачный удар отмечался довольными криками. Горин словно одеревенел. Он вздрогнул, когда Прытов хлопнул его по плечу:
- Страшновато? Служба – не мед!
- За что? – прошептал Виктор. – Зачем?!
Капитан пожал плечами:
- Всегда так было…
Когда взвод умаршировал на обед, Горин подошел к бетономешалке. Ее жерло как будто дышало порохом. Звездочки на боку стерлись начисто, а смазанный курсантскими ладонями серп и молот превратился в ухмыляющуюся рожу.
II
Кремницкий в упор смотрел на Жеребцова. Взгляд прапорщика бегал от лица зампостроя к его рукам. Кремницкий вертел шариковую ручку. Подбрасывал и ловил. Ручка невольно приковывала внимание Жеребцова. «Вот сейчас он ее выронит. Она скатится на пол, а я полезу поднимать, так его мать! Уставился скотина, будто сам не пьет!» Послушными оловянными глазами прапорщик скрывал свои мысли.