Значит, через два часа самолет приземлится в Чите. Капитан говорил, что и служить будем в Чите, - отчетливо твердил про себя Виктор. Он хотел как-нибудь отвлечь боль, думая об определённом.
«Что это за город – Чита? Даже на карте не могу себе представить. Что за люди там, в Чите?» - торопливо задавал он себе простые вопросы.
- Чи-та! Чи-та! – в тон ему раскачивалось и царапалось где-то в затылке.
«Что за служба в Чите? Что за зимы в Чите?» - бормотал он, словно заклинание.
- Чи-та! Чи-та! – бросало самолет на ухабах.
Виктор прикрыл веки. Перед глазами запрыгали пьяные негры. Он видел их, проходя с капитаном мимо бара в аэропорту. Они скакали под какую-то грохочущую музыку и орали друг другу. По их длинным худым фигурам скользили цветные лучи. А негры прыгали весело и свободно. У Виктора мелькнуло что-то вроде зависти. Негры, вдруг, стали расти. Они все смотрели в упор на Виктора и, тыча в него синими пальцами, хохотали. Вокруг них сверкали огни, много огней. Одно ужасное черное лицо приблизилось к Виктору вплотную. Красный слюнявый рот открылся. Зубов не было, громадный жирный язык шевелился, летели брызги. Виктор заслонился рукой…
- Комиссар, - услышал он голос капитана Прытова, - как дух бойцов?
Виктор открыл глаза. Рядом с ним сидел капитан и улыбался. Виктор совсем забыл: вчера вечером Прытов назначил его комиссаром их отряда в двадцать человек. Двадцать первый – Пирожок – так и не вернулся.
- Сейчас выдадут парашюты, - громко сказал капитан и подмигнул в сторону «бойцов». – Надо проинструктировать личный состав, где собираться после прыжка – ты мне поможешь.
Из-за спинки кресла высунулась недоуменная физиономия Толика. Он соседствовал с Виктором, пока его не пересадил Прытов. Толик хихикнул:
- Ладно-ка. Па-ра-шют! Самолет-то гражданский.
Капитан сердито обернулся на него:
- Не шуми. На военном нас давно бы сбили – над Китаем летим. Учи лучше название деревни – Белетуй. Возле нее будем собираться.
Голова Толика на секунду пропала и снова появилась уже сбоку:
- Товарищ капитан, повторите название деревни, - очень тихо попросил он.
Прытов надул щеки, а Виктор отвернулся к иллюминатору, еле сдерживая смех.
- Опять накололи, - разочарованно протянул Толик.
- Никто тебя не колет. Сам колешься, - разворачивая леденец, сказал веснушчатый. Он сидел в кресле через проход и слышал все с самого начала.
- А, ты, что? Можно подумать, прыгать не приготовился. Я же слышал, как ты бубнил: Белетуй, Белетуй... – повернулся к нему Толик.
- Я бубнил?! Белетуй?! Да ты – знаешь кто?
- Конфетку уронишь! Вон стюардесса идет – спроси у нее еще чего-нибудь пожрать.
- Где?.. Сам спроси!
- Уже ничего не осталось. Ты все пожрал.
- Сам мимо клал!
В арке двери, действительно появилась стюардесса:
- Просьба: пристегнуть ремни…
IV
Старое здание читинского аэропорта больше походило на районную автостанцию. От него тянулся бесконечный забор, отрезая взлетную полосу от пустыря. Призывники сидели возле забора на рюкзаках и, молча, курили. Прохладный ветерок сносил дым в сторону и трепал два сухих стебелька какого-то растения. Серо-голубое небо, словно матовое стекло, загораживало солнце. И хотя снега уже не было, от земли тянуло мерзлотой.
Вернулся капитан. Он ходил звонить в штаб дивизии, чтобы прислали машину за пополнением.
- Что загрустили? – Прытов открыл свой портфель. – Посмотрите, какими нас изобразил комиссар – повеселеете.
Вечером, накануне полета, Виктор нарисовал несколько карикатур: стрижка, медкомиссия, перекур, обед. Может быть, ребята на них были и не совсем похожими, но все так старались найти себя, что находили. Потом с гордостью тыкали пальцем: «Смотри, смотри. А вот это – я». Веснушчатый любитель поесть с такой гордостью отстаивал свою! спину рядом с горой обглоданных костей, что капитан ревниво отобрал у него листок: «Помнешь!»
Подошла машина. Тяжелый «Урал» с крытым брезентом кузовом. Парни забрались в него, и машина, рявкнув, тронулась.