– Я пойду, Игорь Васильевич! – заторопилась Мария. – Поеду в отдел, подключу ребят ему в помощь… Поеду.
– Да-да, Машенька, – отозвался профессор, не оставляя своей работы. – Помощь ему очень и очень будет кстати. Хотя, думаю, кроме него самого, никто в этом деле не поможет.
Но любопытство, распиравшее представителя второй древнейшей профессии, всё-таки потянуло девушку за язык.
– В каком таком деле? Про какую тайну вы говорите?
В полуденной тишине квартиры, разогретой солнцем и страстями, повисла тягучая пауза.
– Долго объяснять, душа моя, – сказал Волохов, на минуту прекращая начатый демонтаж головы. – Нынешние умники, академики-лауреаты, больше заботящиеся о своём кармане, кресле и звании, чем о самой науке, пользуются старым приёмом рэдукцио ад абсурдум, что в переводе с латыни – доведение до нелепости. Есть такой способ доказательства. Происхождение человека от обезьяны и прочий, прочий абсурд. И с таким абсурдом в башке людей Он, управляя жизненным процессом из Ноосферы, и близко не подпустит нас к главной тайне круговорота жизни и смерти на Земле. Не в ту, увы, колею съехали, а выбраться на целину, чтобы торить истинную дорогу, элементарной смелости, свободной воли, которой Он нас так щедро наделил, не хватает…
Мария неожиданно стало обидно за «академиков-лауреатов», без которых, как она считала, не было бы ни компьютеров, ни смартфонов, планшетов, социальных сетей и самого Интернета – нынешней бы цивилизации просто не было бы! – почувствовала, как в ней просыпается раздражение к этому сумасшедшему «судии». Голосом научного оппонента непонятной ей теории (непонятное всегда раздражает) она холодно проговорила, не спрашивая своим вопросом, а скорее утверждая то, о чём спрашивала:
– А вы, конечно, именно тот, кто этот путь знаете?
Волохов удивлённо посмотрел на девушку и улыбнулся.
– Знаю, милая, знаю. Всё не так сложно, как запутывают эти абсурдисты, мои научные и не очень, оппоненты. Этот путь называется носцэ тэ ипсум. Я его в Гималаях, у подножия священной для Брахманов горы Джомолунгмы нащупал. Познай самого себя, называется. Познаешь – тогда поймёшь и вселенскую тайну, к которой без этого знания лучше близко не подходить. Её, как и кота за хвост, без самопознания не поймаешь.
Мария пожала плечами (мол, у каждого своя правда), схватила сумочку и, не попрощавшись, поспешила к машине.
Волохов тоже пожал плечами, неприятно удивившись такому уходу по-английски (мол, немногое, но много), и вновь углубился в прерванную работу.
– Ах, Мария, Мария… – бубнил старик себе под нос. – Древние говорили, с Востока идёт свет, а не с Запада… Но что с красивой молодой женщины спрашивать? Вся женская журналистика сейчас гроссо модо – в общих чертах, приблизительно. Вовка вот аспирантуру закончил, без пяти минут кандидатом наук был, но тоже ничего не понял. Ни-че-го-шень-ки… А я, старый дурак, не смог ему объяснить. Плохой, видно, из меня учитель… Будем надеяться, что всё как-нибудь да обойдётся…
14.
Владимир мёртвой хваткой профессионального гонщика вцепился в руль своего обрусевшего «француза». Уже четверть часа он висел на хвосте тёмно-серого «Порше Кайена». Машина старшего оперуполномоченного Волохова то чуть не тыкалась носом в бампер скоростного «американца», то отставал от «Порше» так, что Волохов растерянно крутил головой, отыскивая «объект преследования».
На Большой Лубянке «американец», будто играя в салочки с более слабым соперником, подпустил машину Волохова к себе так близко, что Владимир через заднее стекло «Порше» увидел презрительный прищур чёрных глаз водителя, одетого в серый летний костюм, рубашку стального цвета и серый галстук с сочную чёрную полоску. На лице человека в сером старший лейтенант даже подметил снисходительную улыбку человека, уверенного на все сто в своей победе. Но на Ильинке, нагло проехав на красный свет светофора, «американец» смог оторваться так далеко, что Волохов в очередной раз догнал его только на Остоженке.
В Столешниковом переулке обе машины попали в пробку, которая еле тянулась со скоростью неторопливого странника. У Владимира даже мелькнула мысль съехать на тротуар и добежать до рычащего «Порше», который на минуту застыл у пешеходного перехода. И только он прижался к бровке, как человек в сером, будто прочитав его мысли, резво выскочил на пешеходный тротуар, прямо перед носом машины ДПС, в которой дремали два равнодушных к нарушителю гаишника. Присев после прыжка на упругие амортизаторы, и, по хамски развернувшись, распугивая прохожих, тёмно-серый «американец» сломя голову понесся по встречке в сторону Кузнецкого моста, откуда и началась эта головокружительная погоня.