Едва все затихло, меня потрепали за плечо.
- Эй, ты живой?
Роланд. Один револьвер в кобуре, один в левой руке. От ствола исходит едва заметный дымок. Джинсовый ковбой, ничуть не чинясь, взял меня свободной рукой за ворот комбинезона и поднял на ноги.
Бойня. Настоящая бойня. Роланд, паршивец такой, стрелок с большой дороги, положил всех. Никого живого, кроме меня и него. Ах да, еще уцелевшая Брюнхильда плачет. А Дастин?
- Дастин?! - вырвавшись из цепкой руки ковбоя, я кинулся к стойке. Ты где?
Напарник, сжимающий тяжелую винтовку, валялся на полу. Кровь на фартуке.
- Вот... - кряхтя, поднялся он. - Оцарапали, кажется.
- Сиди и не дергайся! - я одним прыжком перемахнул через стойку, попутно хватаясь за рукоять ножа. Усадил Дастина обратно на пол, распорол передник и комбез.
- Вроде ничего особенного, - серьезно сказали откуда-то сверху. Оглянувшись, я увидел Роланда. Тот критически осмотрел рану. - Я пойду?
- Ага, - судорожно кивнул я. - А куда? Может, переночуешь?
- Благодарю. Мне лучше отправиться к побережью. Глядишь, еще встретимся. Бывайте.
Он не глядя кинул свой кольт в кобуру, допил пиво из чьей-то полупустой кружки и хлопнул дверью. Скатертью дорожка. Я едва успел крикнуть вслед:
- Спасибо!
Огнестрельные раны - самые поганые. Пуля обжигает поврежденный участок тела, может вырвать клочки ткани, попадающие в рану, а как следствие заражение. Хорошо хоть Дастин мужик здоровый, ни капли жира. Кожа, под ней одни мышцы. Все видно сразу. Касательное ранение на уровне восьмого-девятого ребер и ничего более. Слегка обожженная царапина. Перевязать проще простого.
Пока я возился с перевязочным материалом из аптечки, Дастин хмурился, пофыркивал и, наконец, изрек:
- Знаешь, эта игра не столь безопасна, как тебе казалось изначально. Пожалуйста, насущный пример. Пули у них настоящие...
Едва я успел закрепить бинт, снова хлопнула дверь и над стойкой показалась физиономия белобрысого мальчишки, которого я нанял утром.
- Куда бидон с молоком девать прикажете?
- На кухню отнеси.
Вот так и живем.
* * *
За время до заката пришлось уничтожать следы побоища. Лишь когда Сириус канул за горизонт, я смог воздохнуть свободно. Относительно свободно.
Брюнхильду пришлось утешать, вытирать ей крокодиловы слезы и одаривать толстой пачкой денег - чтоб не болтала. Надеюсь, она не бросится с доносом в гестапо. В противном случае нам крышка - осадят в собственном доме и перестреляют. Собственно, мы, сами того не желая, по уши погрязли в уголовщине: убили сотрудников тайной полиции, храним неразрешенную литературу... И слонопотама в сарае.
Трупы я вытащил через заднюю дверь и временно складировал на хозяйственном дворе. Как я не твердил сам себе, что все это понарошку, работа приятной не показалось. Потом собрал оружие - несколько автоматов, вороненые "Вальтеры". Дастин в это время пытался вымести пол и затереть кровавые лужи.
- ...Сидя в бункере рейхсканцелярии, Гитлер отчаянно оттягивал свой конец, - выдал я один из апокрифов эпохи Второй мировой и сунул в карман очередной, подобранный с пола, сувенир в виде орденского знака "За Францию". Свалился с кителя одного из эсэсовцев. - Дастин, может, вернемся в Комплекс? Я лучше предпочту общество плюшевых игрушек и давно умерших кинозвезд, чем компанию маньяков в погонах.
- Бессмысленно, - ответил Дастин и присел к столу. Огорченно осмотрел попорченную пулями древесину. Погладил раненый бок. - Если ОНО захочет, достанет нас где угодно. О нет, опять!
Во дворе раздался какой-то жуткий треск, словно поленница обрушилась. Мы схватили оружие и выбежали. Завернули за угол. Я машинально отметил, что трупы солдат исчезли (Слава Богу! Одной проблемой меньше). Ничего не происходило - Эсмеральда мирно спала в хлеву, у нее под боком посапывал малыш Квазимодо, в переделах обводящей Дом ограды не было видно ни единой живой души. Все персонажи Игры куда-то пропали. Дорога желтого кирпича опустела.
Возвратились, несолоно хлебавши, обратно. Оказывается, нас просто отвлекли шумом, дабы привести Дом в порядок и заново его преобразить - из баварской пивной Дом превратился в уютное кафе. Ажурные столики, цветочки в вазочках на белых скатертях. Стойка бара украшалась рыжим котом, до смешного похожим на Дастина. Кот, развалившись, спал. Естественно, последствия погрома были старательно ликвидированы.
- Кажется, теперь мы в Швейцарии, - Дастин указал на акварельные рисунки с альпийскими видами, развешанные по стенам и квадратные красные флажочки, украшенные белым крестом посередине. - Вот и надпись... "Добро пожаловать в Цюрих". Навигатор?
- Я никуда не пропал, - проворчал компьютер из непременного коммуникатора, сейчас замаскированного под вентиляционную решетку. - Просто не вижу смысла комментировать происшедшее. Я сделал видеозапись ваших приключений, если угодно - могу прокрутить. Но в Доме опять нет телевизоров. И радио тоже.
Моя книжка, между прочим, никуда не пропала. Коричневый томик лежит на одном из столов. Я сразу сунул его в карман, от греха подальше.
- Поздно, - сказал Дастин. - что, будем отдыхать? Завтра денек будет не легче прошедшего. Нутром чую.
Уже наверху я сменил Дастину повязку, и осмотрел новшества. Появилась библиотека - солидные, в громоздких переплетах книги с золотым тиснением. Много томов на немецком, есть и франкоязычные. Самый поздний год издания 1910. Собиратель библиотеки, как видно, был человеком образованным, с уклоном в философскую тематику. Ницше, Вольтер, Эммануил Кант. И почему-то Елена Блавацкая со своей выморочной теософией - как, любопытно, эта старая дура затесалась в ряды признанных классиков?
Освещение на сей раз было не электрическим - газовые лампы, свечи, коптящая керосинка на лестнице. Антикварные серебряные канделябры. Удобная ванна осталась, да только саноборудование старинное. И пасторальный фарфоровый кувшин с горячей водой для умывания.