Орел!!! Черт-те знает в который раз!
Это прекрасная смерть! Ничего лучше я не видел, и, наверное, никогда не увижу.
Словом, я умер.
Мгновенно.
Глава последняя. О бесконечной жизни
- Cпрашивайте, - проколов меня взглядом бывалого следователя-инквизитора, сказал Бернар Клервосский. - Вы теперь имеете полное право на любые вопросы. Обещаю отвечать предельно искренне.
- Почему?.. - я запнулся, и сформулировал по иному: - Вернее, ради чего?
- Ради рождения, - непонятно ответил святой, - роды всегда проходят тяжело, будь то человек или... Или не-человек. И вы вдвоем с мистером Роу вполне достойно приняли младенца.
- Младенца? - я вздернул брови.
На зеркальной поверхности круглого озера всплеснула хвостом крупная рыбина.
- Да, младенца. Рожденного никакими не высшими силами, не по чьему-то хотению или повелению, а созданного самой Вселенной. Любая система, в том числе и мир тварный, но неживой, развиваясь, со временем порождает разум. И жизнь. Точно так же, как давным-давно примитивные молекулы на основе соединений углерода усовершенствовались, превратившись в живую клетку. Прошло много времени и эта клетка стала вами. Или, например, мною - я ведь тоже жил на Земле, пускай теперь навсегда переселился сюда.
- Тогда как объяснить библейские рассказы? - я решил, что наконец-то сумею поддеть святого Бернара. - Ну там, "вначале Бог создал небо и землю...". Странно слушать от вас речи, больше подошедшие бы студенту-физику.
- Не умничайте, - нахмурился аббат. - Вы знаете, что Господь создавал Вселенную шесть полных суток, на седьмые же отдыхал. Об этом четко написано у Моисея, в "Бытии". Только не принимаете текст - безусловно, истинный! буквально. Шесть суток - сто сорок четыре часа. Восемь тысяч шестьсот сорок минут для вас, человека, привыкшего к определенной единице измерения времени. Человека, обитающего на одной конкретной планете, скорость вращения которой и дала возможность названную единицу времени вычислить. Но ведь Господь человеком не является и на Земле постоянного жительства не имеет. Подумайте сами, сколько могут длиться сутки с точки зрения Бога?..
- Теперь понятно, почему здесь солнце зависло, - хмыкнул я. Исчисляем время по-божественному. Закат, как полагаю, надо ждать через миллион лет?
- Вы как были клоуном, так им и остались, - припечатал меня бывший аббат Клерво.
Замолчали. Бернар ждал моих вопросов, а я не хотел их задавать. Смысла нет. Все ведь кончилось, верно? Я нахожусь там, где заканчиваются все пути, жду решения своей участи (самоубийца все-таки! Таких через Врата не пропускают - смертный грех), и пребываю в меланхолии, породить которую может только ожидание неминуемой вечности, на пороге каковой я восседаю.
- Вас не следует пускать за Врата лишь потому, что вы предались самому страшному греху, порождающему многие другие - унынию! - Бернар по-прежнему слышал мои мысли. - Знаете, что однажды написал один великий поэт, посвятив строки такому же псевдострадальцу как вы? Слушайте:
Ты был грешен! Духовным блудом запятнан и развращен
Жаждой тайны, запретной людям, твой дух навеки смущен.
Ради истины, ради знания
Сам отправил себя в изгнание,
Сам себя наказал потерями
За безверие, за безверие!
Ты был грешен. Ты впал в унынье, сломив себя, как клинок
Без надежды на Божье чудо, поверил, что одинок.
Без надежды во тьме безверия
Сам себя наказал потерями,
Слов молитвы забыл звучание
От отчаянья, от отчаянья!
Если б жизнь тебе дали заново - что исправил бы ты?
Шаг последний - момент признания у последней черты...
- В чем надо признаться? - абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!
- Отчего же, было, - поджал губы Бернар. - Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе - вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например. Только что вы говорили, будто на Афродите не было ничего настоящего? Так зачем верить в не-реальность? Вы создали себе идола - уверовали, будто не-реальность стала реальностью. Идол вас и погубил...
Долгая пауза. Только тростники шумят.
- Оставалось подождать совсем немного и вам открыли бы истину, к которой вы потеряли интерес, заменив его собственным эгоизмом. Несколько минут... Но по крайней мере вы осознали свое безверие и отчаяние. Поняли, что эти грехи ведут к гибели. Возможно, к вечной гибели, - добавил он многозначительно.
У меня сердце провалилось куда-то в область левой пятки. Вот оно! Сейчас отправят в ад!
- М-да... - святой глянул на меня с сожалением опытного, сострадательного врача, видящего перед собой безнадежного больного. - Да не заслужили вы ада! И рая. И даже в чистилище будете лишним. Вот мы как сделаем...
Бернар встал, отряхнулся, поднял свой носовой платочек, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака. Я осторожно поднялся вслед, гадая, какую пакость его святейшество придумал на сей раз. Явно ничего хорошего. Перестал я верить в хорошее.
Высокий седовласый джентльмен молча взял меня под руку и увлек наверх, по бережку, в сторону избы где жил бородатый Петр. Бернар подошел к дому, аккуратно постучал набалдашником трости в окно с простыми белыми занавесочками и остался ждать у крыльца.
Вышел Петр. На носу круглые очки в очень тонкой оправе - такие обычно носят пожилые работяги-мастера из старинных фильмов или жаждущие экстравагантности рок-звезды. Постоял на верхней ступеньке резного крыльца. Вздохнул.
- Значит, решили... - прогудел он и разлохматил пятерней бороду. Впрочем, меня это не касается. Моя забота - Врата. Если никаких больше вопросов нет, идемте, провожу.