- Любезный, надеюсь, мы поговорим наконец-то наедине! - сказал Эдвин, когда подстерёг Фабера, провожавшего прихожанок, у ворот парка, а Амалия находилась внутри театра и не могла их видеть. Эдвин едва сдерживал нетерпение и злость. Он и так слишком долго терпел. Он говорил негромко и сдавленно, боясь привлечь Амалию.
- Да, конечно, я готов вас выслушать.
- Я требую, чтобы ты отпустил Амалию фон Альтиц и перестал загружать её своими дутыми проблемами!
- Отпустить Амалию? Помилуйте, друг, разве у Амалии нет своего «я», нет собственных внутренних побуждений, нет права решать самостоятельно свои задачи?
- Ты - бессовестный преступник, жонглирующий словесами! Урод, плебей, заплевавший глаза ересью, прельстивший наглой, грубой самцовостью! Твоя лицензия - липовая. Ты - самозванец и проходимец. Я выясню, есть ли у тебя покровители, и с какой целью они завлекают в сети девушек, и выведу вас на чистую воду!
- Серьёзное заявление. Вы и впрямь готовы поступить так, я вижу. Но ваши обвинения необоснованны, а если говорить о грубости и многословии, то сейчас именно вы используете эти аргументы. Нельзя ли короче?
- Короче, любезный, если ты не оставишь в покое мою невесту, я приму исключительные меры!
- «Мою невесту»? Забавно. У Амалии есть жених. И этот жених готов к насилию.
- Что здесь забавного? Рано веселишься. Это я буду смеяться последним! - прорычал Эдвин. Крепкий, спортивный, подтянутый Эдвин, надвигался на Фабера, играя желваками и мышцами, и прямо, не отводя глаз, смотрел в ненавистное лицо, будто желал испепелить взглядом. Он как никогда был близок к тому, чтобы устроить драку, ему хотелось вцепиться Фаберу в волосы, вытрясти из него душу, свернуть шею, или что-нибудь ещё, «забавное и ещё забавней».
Изысканный, утончённый Эдвин ощущал себя вполне способным на самый жёсткий мордобой: давно пора, почему он тянул столько времени? И плевать, увидит Амалия его расправу, или нет - он в своём праве!
Внезапно Фабер раскинул руки в стороны, длинные пальцы, подобно щупальцам, начали ткать в воздухе вязь непонятных знаков, глаза вспыхнули и пронзили Эдвина мгновенным уколом. Эдвин ощутил, как его ноги подогнулись, язык онемел, кулаки словно бы утратили силу.
- Очень прошу вас, господин фон Шталль, - внятно, раздельно произнёс Фабер, и его голос странно и гулко раздавался в голове Эдвина. - Не преследуйте больше меня и свою невесту, дайте ей возможность самой принять решение. Простите, мне пора возвращаться, меня ждут. Всего доброго.
Фабер ушёл, а Эдвин, растерянный и оглушённый, остался стоять истуканом у резной ограды.
- Со светской жизнью покончено! - вдруг жёстко сказал Фабер Амалии после очередной вечеринки у Боно фон Шталля.
...Фабер проводил беседу с Майнстримовскими приятелями Боно, а заодно лечил его от невротического расстройства пищеварения и подагры. Это был последний, светлый и мирный вечер, когда Амалия купалась в комплиментах, танцевала со сверстниками и пила виноградное вино, отдыхая от ужасных поездок и бестолковой суеты в импровизированном «приходе». Она улыбалась Эдвину, танцевала с ним, как ни в чём не бывало, а он смотрел в её глаза и не мог понять, смеётся она, издевается, или хочет вернуть их отношения на круги своя.
- Амалия, милая, ты прячешь от меня глаза. Тебе плохо?
- Мне очень хорошо. Я просто отдыхаю от работы, Эд.
- Тебе просто хорошо, или хорошо со мной?
- И так, и этак, - Амалия засмеялась. - Ты добрый и милый.
- И это всё?
- Не совсем. Самое главное забыла! - и Амалия легонько чмокнула Эдвина в уголок губ.
- Раньше мы целовались по-другому. В наших поцелуях было обещание... залог будущего. Амалия, скажи, у нас есть будущее?
- Будущее есть у каждого, Эд. Не каждый умеет им распорядиться.
- Если я - твоё будущее, распоряжайся мною... - прошептал Эдвин умоляюще. - Пожалуйста...
Амалия смеялась и обнимала его, и это милое объятие было всего лишь дружеским.
Но вечер закончился - и Амалия, не простившись, ускользнула домой, забыв, что Эдвин обязан её проводить. Оставшись один в доме дяди, Эдвин едва не расколотил в кровь кулаки о бронзового авангардного монстра с крылышками, громко именуемого «Ангелом», которого Боно купил за бешеные деньги на очередном аукционе в пользу художественной школы в резервате Монза...
... Фабер весь долгий, бесконечный вечер зарабатывал очередную сумму на Храм. Пребывание на одном игровом поле с Эдвином, по всему, давалось ему нелегко. Эдвин едва смирял порыв дать Фаберу пощёчину при всех, но его больше удерживал страх публичного признания своей несостоятельности, чем трепет при воспоминании о физической победе Фабера. Фабера это раздражало, отнимало энергию.