Хончо Тырнов появился незадолго до Нового Года, и они все вместе, к радости девушек, устроили праздничную вечеринку. Хончо Тырнов оказался обычным, ничем не примечательным и довольно молодым человеком, с лохматыми русыми волосами, модной лёгкой небритостью, простоватым, несколько помятым, но обаятельным лицом, отрешёнными тёмными глазами, и повадками с налётом декадентской усталости. Он носил почти такой же пуловер, как и у Фабера - светло-серый, крупной вязки, с пузырями на локтях, и старые тёртые брюки из пластической джинсовой ткани, снова вошедшей в моду. Поначалу Амалия думала, что это - знак принадлежности к художнической богеме, но потом поняла, что Тырнов просто не обращает никакого внимания на свой внешний вид, погружённый в свой мир, и ему не надо пыжиться и лезть вон из кожи, чтобы создать нужное впечатление: он таким и был.
Фабер просто представил их друг другу, Хончо приветливо улыбнулся - с несколько отсутствующим видом, выразил радость от знакомства, почесал в затылке и спросил, любит ли она рыбалку, после чего надолго умолк, явно не зная, о чём ещё поведать. Амалии со временем довелось убедиться, что он не слишком разговорчив, предпочитая общаться с персонажами своих картин, но и не косноязычен. Казалось, что его красивые, сильные руки говорят гораздо красноречивее языка - такими артистичными, выразительными и многообразными были его жесты.
Вечеринку устроили внизу, в холле, за длинным столом, покрытым настоящей холщовой скатертью. Рядом, в пластиковой кадке с сохраняющим субстратом, всеми красками радуги искрилась и переливалась остро пахнущая ель, расписанная и украшенная лично Тырновым.
К этому редкостному событию Тисса надела облегающее оранжевое платье с металлическим блеском в заломах, Тырнов - ужасный красный пуловер, Фабер позволил себе закатать рукава шелковой светло-серой рубашки до локтей. Пожалуй, одна Амалия подошла к выбору наряда серьёзно. Для этого ей пришлось долго перебирать перевезённые в дом Фабера вещи и бороться с ностальгией. Элегантное чёрное платье с золотым жатым воланом, обегающимй фигуру спиралью - от плеча до пят - было ей очень к лицу, и Амалия радовалась, что оно ей пригодилось. Ибо Фабер ещё не видел её в этом наряде.
Мужчины, к ужасу Амалии, выставили не менее восьми бутылок вина и коньяка, хрустящие хлебцы, козий сыр, пирожки с мясом и луком. Тисса приготовила зелёный салат и картофельную запеканку с грибами под невайским соусом - словом, настоящий пир. Оживлённо переговариваясь, мужчины разлили вино девушкам, и коньяк - себе. Амалия не сразу заметила, что мужчины пьют много, но совершенно не пьянеют, чего нельзя было сказать о ней. Даже Тисса казалась свежей, а вот Амалия опьянела быстро, ей было весело, как никогда. Тырнов отпускал шуточки в их адрес, не всегда впопад, но никто на этом не акцентировался, и все охотно смеялись.
Когда закуска перестала служить сдерживающим началом для опьянения, Фабер внёс неожиданное предложение.
- Кстати, малышка, - сказал вдруг Фабер, обращаясь к Тиссе и постукивая пальцами по столу. - Не покажешь ли ты нам своё искусство? Мужчины жаждут развлечений тела, они устали от приключений духа. Как ты полагаешь, Хончо, сумеет ли твоя возлюбленная нас всех захватить в плен?
Тугодум Хончо помедлил, соображая.
- Вне всякого сомнения, - ответил он. - Если это проходит со мной, почему не пройдёт с тобой, Силь?
- Что за искусство? - заинтересовалась Амалия.
- Древнейшее. Оружие куртизанок высшей масти - и самых низших демонических ступеней.
- Ты имеешь в виду...
- Я имею в виду то же, что и ты: искусство вызвать вожделение танцем, с попутным сбрасыванием одежды. То, что вы называете «стриптиз».
- Силь, ты и впрямь хочешь заставить бедную девочку демонстрировать себя перед нами?
- Почему бы и нет? Ты тоже получишь удовольствие, гарантирую.
Показалось Амалии или нет, но Тисса заколебалась. Вначале она бросила умоляющий взгляд на Тырнова, пронизанный нежностью. Потом её лицо стало отсутствующим, даже печальным, но мужчины устремили на неё такие требовательные взгляды и так настойчиво хлопали в ладоши, что она кивнула в знак согласия. Фабер и Хончо убрали со стола лишнее и помогли ей взобраться на стол. Зазвучала ритмичная музыка, пронизанная звуками, имитирующими чувственные проявления, музыка, которую в кругу Амалии считали не вполне пристойной и слушали только в очень узком кругу.