Оказалось, что прежде Тисса в резервате подрабатывала стриптизом, её каждый вечер выпускали за силовое ограждение, и она по «железке» добиралась до городка Лунис.
Итак, Тисса начала свой танец. Странно, но он и впрямь захватил Амалию. Она словно раскачивалась, медленно, нехотя, как колосок под порывами ветра, вздымала тонкие, гибкие руки вверх, закрыв глаза и подняв лицо к несуществующему небу. Оранжево-металлический ком поднялся вверх, закрыв лицо и оставив взглядам зрителей незащищённое, полунагое тело. Затем платье полетело на пол, взлохмаченные короткие волосы делали её ещё более юной. Вслед за этим медленной истоме пришёл конец, и Тисса стала наращивать темп. Волнообразные движения тела сопровождали резкий, порывистый, изломанный рисунок танца, словно она силилась сбросить с себя нечто чуждое, бесовское наваждение, гипнотическую истому, тщилась вырваться из паучьих сетей, но вместо этого сбрасывала с себя остатки одежды. Эластичные полосы, стягивающие тугую грудь, алые лоскуты на бёдрах - всё это превратились в жалкий комок, А бес гнул её, ломал, дёргал за невидимые, опутавшие нити, и подбирался всё ближе и ближе.
Но вот вздох поражения, вожделения и страсти разорвал пополам её существо, и окружающие подались вперёд в одном порыве - овладеть, смять, присвоить... Амалия тоже не могла удержать страстного возгласа - что это было, искусство стриптизёрши, или - искусство демона?
Тырнов вспрыгнул на стол, впился в её губы. Фабер засмеялся и негромко захлопал в ладони.
Тисса извивалась и постанывала, пока Тырнов поглаживал её - потом и он начал быстро скидывать с себя одежду.
- Ты же не хочешь от них отстать? - шепнул Силь Амалии. - Сегодня праздничная ночь, можно многое себе позволить. В вашем обществе ведь приняты подобные развлечения, не так ли?
- Это так ты собираешься влиться в нашу жизнь и стать своим?
- Возможно...- Фабер подмигнул, что было ему совсем не свойственно.
Возможно... А если Силь бросит свои непонятные, судорожные попытки вернуться в несуществующий мир и останется здесь, с ней?
Он нащупал на её спине застёжку, провёл пальцем по позвоночнику - и платье распалось на две части. Фабер медленно стянул лямки, и платье неслышно начало скатываться вниз, постепенно обнажая её тело. Тырнов и Тисса, затаив дыхание, следили за его руками. Амалия испытывала странное чувство, что всё происходящее призвано ей что-то доказать, что она знает точно, что произойдёт, что это должно быть унизительно для неё, незамужней фон Альтиц, что действо низводит её на более низкую ступень, чем «девушка из стриптиза», но не могла противиться сладкому, пьяному яду.
Амалия осталась в эластичном белье, Фабер ласкал её, и Амалия трепетала и замирала, не в силах сопротивляться желанию.
- Теперь танцуй! - негромко приказал он. - Танцуй, Амалия фон Альтиц, моя любовница... Здесь все свои. Друзья. Слуги.
И Амалия, ужасаясь Фаберу и обожая его, начала танцевать...
Она медленно извивалась, клонилась былинкой к самой земле и вставала на цыпочки, точно желала достать небо, манила бёдрами, ласкала грудь и предлагала её на ладонях, словно изысканное яство.
- Раздевайся, раздевайся, - торопил Фабер, и она, «рассекретив» послушные застёжки-сенсоры, сбросила ненужные остатки ткани. Её движения стали изломанными, обречёнными, умоляющими.
Ритм странной музыки убыстрялся, она кружилась всё быстрее, пока не потеряла равновесие и не покачнулась - тогда Фабер, сам уже успевший сбросить рубашку и брюки, поймал её, нагую, чтобы припасть губами к соскам. Обнаженная, гордая девушка-аристократка и искалеченный пришелец-смутьян в лечебном белом белье, перебинтовавшем тело причудливой змеёй, занимались любовью рядом и одновременно с другой парой любовников - хрупкой и нежной девочкой-отверженной и её хозяином, тихим, но упрямым художником. Словно это было естественно и привычно...
...Новогодняя ночь оставила странное ощущение нереальности, словно всё произошедшее только приснилось. Никто не заговаривал о вечеринке со стриптизом, словно это им лишь грезилось - впрочем, так, наверное, и должно происходить в новогоднюю ночь с её чудесами и волшебством... Злым волшебством. От демона.
Тырнов снова погрузился в своё творчество, вновь и вновь рисовал Тиссу танцующую, Тиссу смеющуюся и Тиссу грустящую в причудливых интерьерах и пейзажах. Тисса готовила еду и позировала. Время от времени они куда-то исчезали - и Фабер вместе с ними.
Так, в метаниях и в заточении, минула сумасшедшая зима, безумная весна, и вот опрокинулось на них душное, влажное лето. Амалия не знала, где пропадает Силь Фабер вместе с Хончо Тырновым, чем занимается, её работа по-прежнему была скучна и непонятна. Амалия поражалась сама себе: откуда эта терпеливая покорность и безропотное замирание в вечном ожидании беды? Она, отпрыск аристократического рода - почти под домашним арестом, за бытовыми делами и мытьём полов...