- И когда же намечается очередной катаклизм?
- Не далее, как сегодня, после обеда. И это будет катаклизм в душах.
- Ты уже видела его?
- Краем глаза, в телекомнате - все красотки, включая Лауру, собрались около него, словно осы вокруг кусочка сахару. Их много - кусочек один... Но хватает всем.
- Он настолько хорош и сговорчив? - усмехнулась Амалия, но сердце замирало от предчувствий.
- Ничего особенного. Одень его как одного из наших - и не отличишь.
- Однако в твоих устах это звучит как комплимент, - заметил Эдвин. - На мой взгляд, он малосимпатичен, и моей душе катаклизм не грозит.
- Дядя, что тебе взбрело в голову? - спросил Эдвин Боно, когда тот подошёл поприветствовать их.
- Это ты насчёт Фабера? Ну, ты же знаешь, мои приёмы не обходятся без интересных людей.
- И насколько он интересен? Как ты его выловил?
- Очень просто - загнал в сети.
- У него есть свой сайт?
- У его приверженцев.
- Я так и думал - это обычная секта... Небось, он пользуется гипнобилем. А Полиция Нравов бездействует.
- Он не пользуется гипнобилем - я проверял. Кстати, Эд, вот тебе любопытная тема для очередной работы - лжетеория и её развенчивание. Попробуй с ним поспорить, а?
- Тоже для увеселения твоих драгоценных гостей? Нет уж, уволь. Я хочу провести каникулы безо всяких диспутов и дискуссий, просто повалять дурака, и просто с любимой девушкой. Ты мне позволишь?
- Ну-ну, - Боно похлопал племянника по плечу. - Завидую. Валять дурака с такой девушкой! Я бы не прочь стать таким дураком. - И Боно хохотнул.
Когда Амалия и Эдвин прибыли, Силь Фабер уже находился среди гостей. Он пока разговаривал скупо и коротко, без рассусоливания, но любезно, улыбался редко, но обаятельно - улыбка, по всему, давалась ему с трудом, словно его порою что-то тяготило или что-то болело. Несмотря на это, он обладал странным очарованием. Он бы ничуть не отличался от аристократических бездельников, если бы не худая фигура, суровые черты, жёсткий взгляд. И - постоянная тёмная, довольно плотная одежда. Похоже было, что он всегда мёрзнет.
Амалия невольно поймала себя на мысли, что желала его отыскать с самого первого момента появления, и он, видимо, тоже: он заметил её сразу, но не сразу проявил себя, а когда, наконец, появился в гостиной и прямо взглянул на неё - между ними вдруг словно протянулась тонкая нить. Нет, жёсткая, колючая, острая проволока. Фабер чуть склонил голову в знак приветствия, губы его дрогнули.
И Амалию опять прошило это странное чувство ложной памяти, неуловимое и зыбкое, лишающее равновесия. Она весь вечер ждала, что он подойдёт, и страшилась этого момента.
Музана болтала без умолку - к счастью, этого взгляда она не заметила, зато заметил Эдвин.
- Он на тебя смотрит, Амалия. Ты с ним уже успела пообщаться? - спросил он сразу же, как только им удалось соединиться.
- Только вчера в кафе.
- У него губа не дура. Замахнулся не по себе.
- А ты, никак, уже ревнуешь?
- Было бы к кому, - фыркнул Эдвин. - Да я таких одним мизинцем отметаю!
- Стало быть, считаешь, что её и ревновать не к кому? - Муза легонько ущипнула Эдвина за локоть. - Не задавайся, дорогуша. Вот как мы устроим с Амалией девичник, да отправимся в женский клуб на мужской стриптиз - будешь ревновать до самой первой ночи. Или двадцать первой? - и она лукаво подмигнула, втайне завидуя подруге. Девушки весело рассмеялись.
- Чему смеётесь! Вы ещё и не догадываетесь, что будет на мальчишнике!
- Ещё как догадываюсь. Твои фантазии не идут дальше виртуалок вроде Лолиты Superstar.
- И я догадываюсь! - вынырнул из-за спины Джонни Смитсон, прозванный «25-м калибром». - Эд пригласит на мальчишник женскую гандбольную команду - в качестве разогрева. Ну, а я приглашаю к себе за карточный столик - мои партнёры глушат виски в баре!
Эдвин и Муза вызвались составить партию в многомерного дурака, Амалия пообещала подойти чуть позже и побыть болельщицей.
Она осталась одна и задумалась, всего на минуту...
- Почему вы не пришли на мою проповедь три дня назад? - услышала она за спиной и вздрогнула. Медленно обернулась. Две объятых холодным пламенем стальные сферы встретились с испуганными синими озёрами, подёрнули их рябью. - Не уходите после беседы, но не старайтесь меня найти: я сам вас найду, - продолжал он, - мне надо с вами поговорить. - И, не дожидаясь согласия, склонил голову и отошёл.
...По счастью, «новый столп эзотерики», по меткому выражению Музы, за столом оказался достаточно далеко от Амалии, иначе она подавилась бы первым же куском или глотком. А на расстоянии она могла собраться с духом, чтобы продемонстрировать всему миру хладнокровие и самообладание, и даже поучаствовать в лёгкой застольной беседе. Впрочем, и новый Мессинг её не чурался - Амалия слышала его негромкий, приятный голос и даже смех временами, как будто Фабер только теперь начал оттаивать, что её особенно поразило. Ей казалось, что человек такого типа не должен уметь смеяться, что смех, как и вообще веселье - компонента светских развлечений, и должен быть у проповедника под запретом. Только тонкая, всепонимающая и ироничная, осуждающая или всепрощающая, улыбка - одними кончиками губ. Смех же проповедника был негромкий, но чистый и заразительный, обозначивший чувственные ямочки на щеках, а зубы - ровные и белые.