– Что? Как вы могли такое предположить? Алисия не сомневается в стойкости вашего духа, дети вас боготворят, а Хорхе стал безупречно говорить по-английски. Конечно, после того, как вы его отвергли, он погрузится в пучину разочарования, но это к делу не относится.
Щеки Джейн вспыхнули огнем, и она подумала: «Он видел нас вместе. Теперь понятно, какого он невысокого обо мне мнения!»
– Нет, нет и нет! – твердо сказал он. – Я не могу позволить вам бросить работу.
– А я не могу оставаться здесь, поймите же, – в отчаянии всплеснула она руками.
– А вы и не останетесь. Я приехал с известием о том, что дом в Каньясе подготовлен к вашему приезду. Последние дни лета дети всегда проводят там. Завтра вы все уезжаете из Кабо-де-лос-Анхелес.
– А вы?
– Я останусь здесь до понедельника.
– Хорошо. – На ее глазах заблестели слезы.
–Согласитесь, лучше, если мы не будем видеться слишком часто, Вы поживете в Каньясе, а я вернусь к своим обязанностям в Мадриде.
– Что же, спасибо, что по-прежнему доверяете мне заботу о детях, – подавленно сказала Джейн.
– Господи! – воскликнул Луис. – Да если у меня и есть сомнения, то отнюдь не в отношении вас.
Джейн вскинула на него глаза, все еще оглушенная скалившимся на нее разочарованием. Мысли путались у нее в голове.
– Я не могу понять, о чем вы говорите. Луис в поддельном изумлении поднял брови и, растягивая слова, произнес:
– Слава богу! Признайтесь, что хоть это вам не под силу!
Девушка кинула на него злой взгляд. Он всегда смеялся над ней, продолжает потешаться и сейчас.
– Это мы еще посмотрим! – процедила она сквозь зубы, кипя от негодования.
Его лицо осветилось такой светлой улыбкой, что у Джейн защемило сердце.
– Вот эта девушка по мне, – произнес Луис по-английски, а затем нежно добавил: – Милая моя.
– Ваша! Ну уж нет! – в сердцах воскликнула Джейн. – Если вы помните, я говорила, что я способная ученица и все быстро схватываю. Так вот, должна сказать вам еще кое-что – я никогда не повторяю своих ошибок, сеньор Капдеви-ла. – Она царственным жестом руки, как будто отпуская придворного, простилась с ним и направилась в дом.
Луис не удержался и рассмеялся ей вслед.
ГЛАВА 3
Дом, куда они переехали, разительно отличался от небольшой виллы в Кабо-де-лос-Анхелес. На краю живописной долины, у подножия гор, на огромной скальной террасе возвышался внушительных размеров особняк. Из окон открывался вид на обширные виноградники.
Как позже узнала Джейн, здесь росли столовые сорта винограда, а винные плантации находились севернее. В долине также росли апельсиновые, персиковые и лимонные деревья. Кроме того, большие плантации занимали помидоры, зерновые культуры и на нескольких акрах выращивали маслины. В конце долины виднелся маленький поселок Каньяс, представлявший собой одну-единственную улицу, вдоль которой стояло три десятка домов.
До соседнего поселка, в котором имелся даже магазин, было не меньше пяти миль, а до ближайшего города – все пятнадцать. Каньяс оказался изолированным от внешнего мира, однако в нем всего было вдоволь, и он полностью обеспечивал себя всем необходимым.
Воду в долине брали через артезианские скважины, пробуренные еще в незапамятные времена. Ежедневно им в дом привозили свежевыпеченный вкусный хлеб. Мясо и молоко поставляли местные крестьяне. За домом стояла будка с генератором, подававшим в коттедж электричество. В просторных гаражах тускло блестели серебристой краской автомобили, в основном джипы. Из конюшен доносилось ржание лошадей. Широкая дорога, поднимавшаяся к дому, прямой линией пересекала виноградники, поселок и плодовые сады. При желании по ступеням, выдолбленным в скале, можно было подняться на гору, откуда открывался захватывающий дух вид на долину.
Дом был выстроен из светло-серого гранита, издавна добывавшегося в местной каменоломне.
Терраса служила естественным фундаментом и представляла собой широкую площадку, окруженную низкой оградой, сложенной из камней. От солнца дом надежно защищали разросшаяся виноградная лоза и вьющиеся ветви бугенвиллеи, усыпанные яркими цветами. На окнах стояли традиционные железные решетки, а массивная входная дверь была сделана из резного дуба.
Внутри дома в одних комнатах пол был выложен кафелем, в других блестел полированной паркетной доской. Мебель, потемневшая от времени – Джейн определила, что ее возраст не меньше двух столетий, – прекрасно сохранилась. Снаружи, от центрального зала, служившего гостиной, тянулись крытые галереи, которые вели в оба крыла особняка. В течение веков к дому добавлялись пристройки. В разные стороны разбегались многочисленные коридоры, ведущие в отдельные покои. Везде царил дух старины, неподвластный времени, и не чувствовалось суетности внешнего мира.
Джейн отвели комнату, окнами выходившую на скалистую террасу и долину. Высокие спинки кровати из красного дерева были украшены резьбой, запечатлевшей различные картины из жизни четырех апостолов. На окнах висели легкие воздушные гардины, а снаружи стекла прикрывались деревянными ставнями. Кафельные плитки пола приятно холодили босые ноги. Теперь у Джейн была отдельная ванная комната с душем.
За домом располагался теннисный корт, а чуть поодаль – газон для крокета, гараж и конюшня. В пяти минутах ходьбы находился бассейн с дорожками для плавания. Кроме того, на джипе можно было быстро добраться до старой купальни, небольшой и уютной, которая была облицована белым камнем и окружена эвкалиптами, дубами и горными соснами, источавшими изумительный аромат и дававшими прохладу в жаркие дни. Вокруг стояли мраморные скульптуры и скамьи, а около самой воды маленькая беседка, увитая виноградом. Джейн полюбила это место и часто находила здесь уединение.
Первые две недели девушка пребывала в отчаянии. Она и не подозревала, что окажется на редкость чувствительной натурой. По вечерам в ее воспоминаниях воскресала картина той злополучной ночи, и она заново ощущала поцелуи Луиса на своих губах, прикосновения его рук и мучилась от этого. Каждое утро Джейн просыпалась с мыслью о нем. «Странно, – думала она, – я ненавижу его идеи, принципы, но люблю его образ, голос...»
Она пыталась разобраться в своих чувствах, но запутывалась еще больше. Они настолько разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь, что никакой общей духовной связи между ними просто не могло возникнуть. Он, как и многие испанцы, отличался чрезмерной гордостью, самоуверенностью и сладкоречивой учтивостью. Тем не менее его образ продолжал жить в воображении Джейн и волновать ее.
Она знала, что он регулярно звонит сеньоре. Девушка бессовестно подслушивала их разговоры, которые сводились к одним и тем же темам: она рассказывала ему об успехах Хорхе и младших детей, о малозначительных событиях, происходивших в долине и в доме. Джейн ни разу не слышала, чтобы они обсуждали вопрос о его приезде в Каньяс. Она подозревала, что у Луиса есть возлюбленная. Это могла быть, к примеру, Кета дос Сантос, близкая подруга сеньоры.
Однако время бежало, и лето уже подходило к концу. Погода стояла чудесная. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Джейн много времени проводила в играх с детьми, ходила к старой купальне, самозабвенно сражалась в теннис с Хорхе, и очень часто они все вместе ездили на джипе, чтобы полюбоваться окрестностями, посмотреть, как ведется хозяйство в имении, и потолковать с Марьяно, проработавшим у них всю жизнь управляющим, о нынешнем урожае винограда, о доставке тары под фрукты и многом другом.
Иногда она в одиночестве совершала долгие восхождения на скалистые склоны гор. Через две недели после их приезда в Каньяс Джейн пригласили на деревенскую свадьбу. Молодых венчали в маленькой церкви, выстроенной из того же светлого гранита, что и все дома в поселке, и которого вокруг было в избытке. Красивое здание возвели еще при жизни прадеда Луиса.