— Привет, Пажоут, — говорит она и вновь внимательно нас оглядывает. — Вы жили в палаточном лагере? Или, может, убирали лес?
На дворе неласково, сыро. Моросит холодный дождь.
— Святый боже, ну и гнусно здесь! — говорит мама, когда мы выходим из здания аэропорта.
— Да, это тебе точно не Америка! — соглашается Оливер.
Он тянет за собой мамин чемодан, я несу ее ручную кладь. К нам тут же подбегают два таксиста.
— Такси? — обращается к маме более молодой; на нем спортивный костюм и кожаная куртка, на ногах белые носки и пляжные сандалии.
— Нет, спасибо, — отказывается от его услуг Оливер прежде, чем мама успевает что-либо произнести.
Мы проходим мимо такси и направляемся к стоянке.
— Так поцелуй себя в задницу! — раздается позади нас с приглушенным смешком.
Оливер оборачивается, но оба таксиста уже плетутся обратно в зал аэропорта. Мама ошеломленно глядит им вслед.
— Между прочим, — сообщает нам мама, — таможенник на паспортном контроле ковырял пальцем в ухе. А потом той же рукой вернул мне паспорт…
— Вот западло, — говорит Оливер.
— А разве нет? На рукаве формы у него государственный символ! — качает головой мама. — Что эти типы вообще себе думают?!
Мы подходим к последнему ряду припаркованных машин.
— Плюнь на это, мама, — успокаиваю я ее и быстро меняю тему. — Так когда будет свадьба? Вы уже определили дату?
Но маму занимает совсем другое. Она останавливается.
— Позволь мне угадать, — говорит мама Оливеру и безошибочно указывает на его старую «шкоду», — она, да?
Я люблю эту машину, но сейчас вижу ее мамиными глазами: левое крыло другого цвета, местами ржавчина, колеса грязные, выцветший лак… Среди остальных, по большей части иномарок, она выглядит жуткой рухлядью.
— Так это твоя? — смеется мама.
— Бинго, — кивает Оливер.
— Я точно знала, что у тебя именно такое авто, — говорит мама удовлетворенно, столь удовлетворенно, что мне становится даже не по себе.
— «Шкода-105» больше, чем просто авто, — говорит Оливер, открывая побитую дверь. — «Шкода-105» — стиль жизни…
Как бы он ни острил, чувствую, что мамина язвительность ему неприятна. Мы садимся, мама садится сзади. В машине холодно, не убрано, более того, тут всегда чем-то пахнет (Оливер уверяет, что это мои выдумки). Он с шумом заводит мотор.
— Абсолютно беззвучный мотор… — скалится он.
Мне приятно, что ради меня он пересиливает себя. Мы покидаем стоянку.
— Все утверждают, что разница во времени — самое худшее, — раздумчиво говорит мама. — Думало, это неправда. Куда хуже разница в культуре…
Для Оливера это уже чересчур. Он неожиданно оборачивается к маме.
— Знаешь что, Яна? — говорит он. — Только не обсирай нас из своей Америки…
Мама вздыхает, но уже не говорит больше ни слова. Остаток пути мы молчим. Когда Оливер останавливается у бензоколонки, я пересаживаюсь назад к маме и трусь лицом о ее шею.
— У тебя жутко холодный нос, — говорит мама. — Холоднее, чем всегда.
— Ага.
— Было дело?
— Сегодня утром.
— У меня тоже утром, — говорит мама.
Мы улыбаемся друг другу.
— Ну как Стив? Когда свадьба? — спрашиваю. — Рассказывай…
Мама смотрит, как Оливер вешает насосный пистолет на стояк и идет расплачиваться.
— Никакой свадьбы не будет.
Я в шоке.
— Как не будет?!
— Он идиот. Хочет голосовать за Буша. Обожает оружие.
— Постой! — обрываю ее. — Ты не выйдешь за богатого, успешного, внешне привлекательного и вежливого Стива только потому, что он хочет голосовать за Буша?!
— Ни за кого, кто за смертную казнь, я не выйду, — решительно говорит мама. — Кроме того, он настаивал на церковном обряде…
Оливер возвращается.
— Я не хочу сейчас говорить об этом, — добавляет она поспешно.
Глава XIX
А кроме всего, через неделю Душички[67].
Мама этот праздник ненавидит всей душой и совершенно его игнорирует.
— Для того чтобы вспомнить, что мои прародители, мать, отец и муж — все до единого мертвы, мне ни к чему находить в календаре День поминовения усопших, — объяснила она мне, когда несколько лет назад я напомнила ей, что надо навестить папину могилу, — я отмечаю это весь год…
Возразить мне было нечего.
Бабушка Душички, естественно, отмечает, и тот, кто ей ежегодно в конце октября покупает свечки (бог знает почему, она настаивает на фиолетовых), букеты ирисов, маленький веночек и в этот день провожает ее на кладбище, разумеется, я. Обычно мы добираемся туда на такси, но на сей раз нас везет Оливер.