— Кто этот человек? — спрашивает меня бабушка с подозрением.
Она прямо сидит на заднем сиденье, на коленях у нее свечки и венок, и показывает на Оливера согнутым указательным пальцем.
— Это мой друг Оливер, бабушка.
Никакой реакции.
— Тут холодно, — недовольно говорит чуть погодя бабушка. — А тебе тут не холодно?
Теперь в машине уже жарко. Оливер поворачивает ручку отопления до предела и по-дружески улыбается бабушке.
Бабушка не отвечает на его улыбку, напротив, вид у нее довольно хмурый.
— Почему мы не едем на такси? — спрашивает она.
— Потому что Оливер был настолько любезен, что предложил отвезти нас на кладбище.
Бабушка ухмыляется и мое сообщение оставляет без комментария. Она начинает мурлыкать песенку «Коней две пары во дворе, на них не пашут в ноябре». Я смотрю на Оливера и глажу его по бедру. Бабушка вдруг затихает. Я быстро отнимаю руку.
— Так что, Лаура? — наклоняется ко мне бабушка и подмигивает.
Я знаю, что последует.
— Значит, у тебя уже есть парень?
— Есть, бабушка, — говорю я. Иду на риск: — Зовут его Оливер.
Бабушка презрительно смеется.
— Да ну тебя, — говорит она. — Что за дурацкое имя…
На кладбище я перед ним немного смущаюсь и потому спасаюсь цинизмом.
Прежде чем нам с бабушкой удается пробраться сквозь поминальную толпу к папиной могиле, проходит чуть ли не двадцать минут. Бабушка сразу достает из сумки необходимые инструменты и берется чистить мрамор. Я боюсь, как бы она не заплакала, но, к счастью, она лишь ругает кладбищенскую контору. Оливер растерянно отходит в сторону. Я откашливаюсь.
— Здравствуй, папа, — обращаюсь я вполголоса к тем нескольким посеребренным буквам. — Как твоя жизнь?
Папа не отвечает.
Я все еще не могу привыкнуть к этому.
— Вон там Оливер, — сообщаю я папе приглушенным голосом. То есть Пажоут… Ты, наверное, знаешь его по маминым рассказам.
Душички мама саботирует, зато уже несколько лет справляет День благодарения. Я знаю, милые дамы, что вы хотите сказать. Да, День благодарения — американский праздник. Но как вы, верно, догадались, началось это тогда, когда я встречалась с Джеффом.
Джефф в середине декабря улетал к родителям в Штаты и хотел, чтобы я отправилась вместе с ним. Я напомнила ему, что мы с мамой Рождество не празднуем, и вежливо отвергла его предложение. Джефф огорчился, но тотчас следом предложил мне, чтобы мы вместо Рождества отметили Thanksgiving Day, День благодарения. Сперва мне это показалось полным абсурдом, но маму, как я и предполагала, предложение Джеффа привело в восторг.
Утром в назначенный день она убрала всю квартиру, приняла душ, подкрасилась и надела нарядное платье. Я наблюдала за ней с некоторым любопытством. Джефф приехал вскоре после обеда в превосходном темно-синем костюме и начищенных до блеска полуботинках (поэтому мама даже простила ему, что индейка и три бутылки калифорнийского Chardonnay он нес через всю Прагу в пакете). Он снял пиджак, закатал рукава рубашки, чуть освободил галстук, обвязал вокруг пояса фартук и приступил к готовке. Должна заметить, что выглядел он вполне сексуально (во всяком случае, мама при нем была абсолютно раскованна). Он нафаршировал индейку миндальной начинкой, поставил в духовку и, не забывая подливать туда воду, переворачивал ее и при этом еще готовил брусничный соус и картофельное пюре с луком. Мама весь вечер буквально сияла от радости и говорила, что на будущий год мы непременно повторим это.
На будущий год Рикки изо всех сил старался соответствовать ее желанию.
После Рикки эстафету новой семейной традиции принимает бедняга Оливер.
— Что, что? — ужасается он, когда я осторожно намекаю ему, что ожидается от него в последний ноябрьский четверг. — День благодарения?! Я не ослышался?
— Да, ну да… — говорю я извиняющимся тоном.
— Американский христианский праздник Thanksgiving? — изумляется он все больше и больше. — Почему мы не празднуем песах в память исхода израильтян из Египта? Или Рамадан?
Я объясняю ему, как это возникло.
— Хорошо, что ты еще не встречалась с китайцем, — усмехается он. — А то пришлось бы справлять с вами китайский Новый год…
— Оливер! — говорю я и многозначительно замолкаю. — Это наше личное Рождество взамен настоящего… Понимаешь?
— Н-да, понимаю… — стонет Оливер, сдавливая обеими руками виски. — Нет, этого я понять не могу. Что поделаешь, извини. Я серьезно не понимаю этого.