К нашему общему несчастью, однако, для большинства из нас информация о размахе злодеяний и действительной обстановке в сталинские времена остается книгой за семью печатями, а мифотворчество процветало слишком долго. Отсюда — большое количество «добросовестно заблуждающихся» поклонников Сталина. Над многими до сих пор тяготеет воспоминание, как они шли в бой под лозунгом «За Родину! За Сталина!», как под этим лозунгом погибали советские бойцы. Но ведь этот факт характеризует только патриотическое умонастроение сражавшихся с фашизмом, их представление о Сталине как достойном руководителе Родины и армии. Он вовсе не оправдывает реального Сталина и сталинских дел. В свою очередь, их вера в правомерность этого лозунга ни в коей мере не ставит под сомнение подлинность и глубину их патриотизма. Но вообще-то отнюдь не возникший стихийно, а придуманный в высоких кабинетах и спущенный вниз лозунг, до неприличия похожий на свой аналог царских времен, коренным образом противоречил марксистскому, пролетарскому принципу: «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и не герой!» В период гражданской войны никому даже не приходило в голову восклицать: «За Ленина!»
В статье Ю. Борисова «Человек и символ» (Наука и жизнь. 1987. №9) говорится: «Будучи крупным талантливым организатором, Сталин вместе с тем внес большой личный вклад в рост индустриальной мощи страны, в победу в войне. Осложняя и создавая экстремальные ситуации, он именно в этих ситуациях действовал со свойственной ему беспощадной решительностью и добивался успехов». Предположим даже, что историк прав. Но этот пассаж об «экстремальных ситуациях» приводит мне на ум примечательный эпизод из романа Виктора Гюго «Девяносто третий год». На военном корабле сорвалась с цепей пушка. Она убила несколько моряков, нанесла кораблю страшные повреждения и чуть было не потопила его. Виновником случившегося был канонир, плохо закрепивший оружие. И он же, желая исправить причиненное им зло, после нескольких отчаянных и неудачных попыток в конце концов опрокинул и привязал пушку. Находившийся на корабле генерал снял у капитана с груди орден святого Людовика и пристегнул его к куртке канонира. А потом… приказал его расстрелять, сказав: «Небрежность этого человека чуть не погубила судно… Каждый промах в виду неприятеля карается смертью… Мужество должно быть награждено, а небрежность должна быть наказана». И канонира расстреляли. Он ведь тоже был создателем «экстремальной ситуации». Правда, масштабы ее были куда меньше. И причиной ее была только небрежность, а не злая воля, как у Сталина. Мелкого преступника казнят, большого — прославляют…
В этой связи я целиком поддерживаю Вашу мысль, что, оценивая то или иное достижение, ту или иную победу, вполне законно спросить: а какой ценой она была достигнута и кто виноват, если цена оказалась слишком высокой?
Вернувшись к герою рыбаковского романа, я хочу и немножко поспорить с Вами, Владимир Васильевич. Я соглашаюсь с М. Шатровым, когда он называет Сталина «полным антиподом» Ленина (Вы приводите целиком это его высказывание — абсолютно точное и правильное). В принципе, я согласен и с Вами, когда Вы ставите вопрос о фактической измене Сталина делу социализма, о том, что «настоящим коммунистом Сталин никогда не был». Но тут я приглашаю Вас сделать остановку и углубиться в проблему. Ведь установить, что человек кем-то «не был» — это только полдела. Логичен вопрос: а кем же он был? И если он изменил какому-то делу, то чему же он служил? Только себе лично? Но это невозможно для руководителя партии и страны, даже если служение себе является главным мотивом действий и делом его жизни. Мне кажется, нужно брать в расчет следующие соображения. Безусловно, в конечном счете ведущим стремлением Сталина было утверждение и укрепление своей власти. Для этого он не жалел ничего и никого. И добился цели, установив режим своей единоличной диктатуры, или, пользуясь современным выражением, режим личной власти. Что этот режим не имел ничего общего с социалистической идеей, для меня не подлежит сомнению. Но и этого ему было мало. Ему были нужны памятники при жизни, установленные на века вперед. Он хотел быть и фактическим вождем Октябрьской революции (правда, приходилось терпеть рядом с собой и даже немного впереди себя Ленина, но и тот в нашей пропаганде постепенно отходил все дальше в тень). Он хотел быть величайшим мыслителем всех времен и народов, величайшим полководцем всех времен и народов и вообще «величайшим гением человечества». И не просто хотел, а уничтожал или изолировал от общества тех, кто в этом сомневался, а оставшимся ежедневно вбивал это представление в голову при помощи всех средств, находившихся в распоряжении государства. И преуспел в этом изрядно — свидетельством тому многочисленные его поклонники из рядов старших и младших поколений.