Глава 5
ИГРЫ ПАТРИОТОВ
Кимура Хироси в статье «Загадки Романа Кима» назвал ее героя «человеком, имевшим три родины и ставшим игрушкой в руках судьбы». Это тот, не слишком частый в жизни случай, когда громкая журналистская метафора очень точно описывает реальное состояние дел. Роман Ким и в самом деле несколько раз в течение своей жизни испытывал сильное влияние каждой из своих трех родин: России, Кореи (как этнический кореец) и Японии. Каждый раз это влияние было сопряжено с воздействием на судьбу Романа сторонних сил — его родителей, воспитателей, начальников. Во всяком случае, так было в его детстве и в молодости, но разве не так бывает с каждым человеком? Разве мы не плывем по течению жизни — во всяком случае, первые ее десятилетия? Только потом, да и то лишь некоторые, сильные, волевые начинают строить свою жизнь самостоятельно. И всё же… биография Романа Кима в ряду даже замечательных людей XX века стоит несколько особняком. Причина тому кроется не только в ее внешней, полной приключений экзотике, но и в глубочайшем психологическом конфликте, который пришлось пережить нашему герою. Виной всему, конечно, время — необычное и ужасное, время великих потрясений для тех стран, которые стали его родиной. И еще, конечно, люди. Те, кто строил судьбу Романа Кима, не спрашивали его мнения, и руководствуясь, как правило, только одним чувством — патриотизмом, понимали его всяк на свой лад.
Если с отцом Ким Ги Рёна — Николаем Кимом в этом смысле всё более или менее понятно, если его биография соответствует изложенной версии, то с японскими воспитателями Кин Кирю дело обстоит сложнее. Тот факт, что между Сугиура Рюкити и Сугиура Дзюго до сих пор никому не удалось проследить никакой связи, с легкостью можно было бы проигнорировать, если бы отец Кима не был фанатично антияпонски настроенным корейцем, а Сугиура Дзюго не являлся бы одним из создателей японской националистической идеологии, оказывающим серьезнейшее влияние на токийскую политическую элиту. Мы знаем со слов Кимура, что отец Кима отправил сына в Японию, чтобы тот лучше узнал «вражескую страну». Но если Сига был прав, зачем Сугиура Дзюго принял мальчика в свой дом? В поисках ответа на эти вопросы снова придется обратиться к конспирологии и от фактов перейти в область догадок. Увы, почти не сохранилось документов, способных подтвердить или опровергнуть версии, которые могли бы объяснить странную благосклонность одного из членов политического бомонда Токио к сыну корейских эмигрантов в Россию, а такие версии есть. Основная из них связана с причастностью отца Кима и Сугиура Дзюго к гибели председателя Тайного совета Японии и бывшего генерал-резидента в Корее князя Ито Хиробуми.
Это случилось 26 октября 1909 года на российской территории. Князь Ито прибыл в «столицу русской Маньчжурии» — Харбин для встречи с министром финансов России В. Н. Коковцовым. Прямо на платформе, во время прохождения мимо почетного караула, между рядами солдат появился человек, который открыл прицельную стрельбу по японскому сановнику. Ито погиб от трех ранений, причиненных разрывными пулями, несколько минут спустя, когда его занесли в купе. Стрелявшего задержала русская полиция. Им оказался кореец Ан Чжун Гын (или Ан Чунгын, или Ан Джунгын — в разных версиях транслитерации с корейского языка). Принято считать, что убийство Ито стало поводом для формальной аннексии Японией Кореи, случившейся менее чем через год, пусть даже Договор о присоединении Кореи к Японской империи всего лишь зафиксировал существовавшее после Русско-японской войны положение вещей.
Реакция японцев и корейцев на убийство князя Ито была предсказуема, и по сути прошедшее столетие ничего кардинально не изменило в оценках. Для корейцев Ан Чжун Гын — национальный герой, степень почитания которого близка к народной канонизации. Ему поставлено несколько памятников, в том числе и на территории России, откуда он начинал партизанские набеги в составе небольшого отряда мятежников в оккупированную японцами Корею. На центральном вокзале Харбина, где прозвучал роковой выстрел, ставший поводом для окончательной аннексии родины Ана, открыт музей его памяти. В этом корейцы и китайцы, для которых история контактов с японцами одинаково ассоциируется с японской агрессией, едины. Для них Ан Чжун Гын — пожертвовавший жизнью во имя свободы родины патриот. Его имя часто так и произносят: «патриот Ан Чжун Гын». Ему посвящены сотни книг, научных исследований, и в историческом корееведении даже отчетливо выделяется особое направление, основанное на изучении биографии и «подвига патриота Ан Чжун Гына».