Я хлопаю дверью позади себя и мчусь на улицу. Бросая сумки на пассажирское сиденье, я сажусь за руль и смотрю сквозь лобовое стекло, наблюдая за капающим дождем, и не имея понятия, куда мне, черт возьми, поехать.
Я провела две недели в "Холидэй Инн". Две недели.
Потом это начало бесить меня. Я приняла душ, сделала депиляцию от подмышек до кончиков пальцев на ногах, нанесла лосьон на каждый квадратный сантиметр кожи, прежде чем натянуть короткую юбку и шелковый топ с настолько глубоким вырезом декольте, что потребуется двухсторонний скотч, чтобы не дать груди выскочить наружу.
Пальцами распределила мусс по своим длинным вьющимся волосам и сделала яркий макияж глаз и немного прозрачного блеска нанесла на губы, после чего застегнула вокруг лодыжки ремешок своих шестидюймовых черных лабутенов, схватила сумку и кошелек, съехала из отеля и погнала машину к Роману, пока не остановилась у ворот, которые окружали ...что это? Особняк? Усадьба? Дом невиданных размеров?
Я ударила по домофону, отчего тот затрещал, и мертвая тишина воцарилась на почти целых пять минут.
Не проронив ни слова, я вдруг чувствую неуверенность от своих планов, и начинаю беспокоиться о своей безопасности в убежище Романа Пейна.
Я почти на грани, готовясь дать задний ход на своем “Шелби” 1969 года и потащить свою задницу обратно в "Холидэй Инн", когда его низкий голос полился из динамика.
— Госпожа Маккензи, сколько раз я должен спросить вас, что вам нужно?
Мои слова больше походят на неловкий писк.
— Привет! Эммм, привет. Я... аааа... просто, может быть, поужинаем, если ты еще не ел. Я заплачу, я имею в виду, я могу заплатить, или угостить. Знаешь, мне вроде как нужно где-то остановиться.
Что. За. Хрень я только что пробормотала?
— Хизер, тебе незачем оплачивать мой ужин. На самом деле, я только что сел, чтобы поесть, когда ты прервала меня. Я спрашиваю тебя в последний раз, малышка. Что. Тебе. Нужно?
Я едва перевариваю его слова, прежде чем начинаю умолять:
— Пожалуйста, Роман, пожалуйста. Мне не к кому пойти. Я жила в "Холидэй Инн" две гребаных недели, пожалуйста, это всего лишь пока я не смогу устроиться на работу и встать на ноги. У меня больше никого нет.
— Я знаю, где ты жила, и, да, у тебя есть три брата. Попроси их о помощи. Не меня.
В домофоне раздается потрескивание, и устройство замолкает, сигнализируя о том, что он закончил со мной.
О черт, нет. Я скажу, когда разговор будет окончен, мудак.
Я снова ударяю по микрофону домофона.
После нескольких минут ожидания ответа, я нажимаю кнопку микрофона и кричу:
— Не думай, что я не разверну эту сучку и не дам задний ход, прежде чем протаранить твои ворота, Роман Пейн! Я в отчаянии, черт возьми. Мне нечего терять. Я уверена, что ты знаешь, что значит трахаться с женщиной, которой нечего терять, верно?!
Ворота медленно открываются и на моем лице появляется ухмылка. Как только слова ‘шах и мат’ проносятся в моей голове, я слышу его смешок из динамика, а затем слова, произнесенные хриплым голосом:
— Ничто меня так не радует, как женщина, которая утверждает, что ей нечего терять. Иди сюда, маленькая мышка, я разогрею ужин и тебе.
Маленькая мышка? Бл*ть, ради всего святого, во что же я вляпалась?
Я долго ехала по дороге, обрамленной массивными ивами, и чувство страха волною проходит по моему позвоночнику, когда последние лучи солнца скрываются за огромным особняком. Просто не хватает слов, чтобы описать это. Первый, второй и третий этажи выложены из мощеного камня, а в некоторых местах он словно укутан вьющимися плющом и глицинией. Выступы в форме пик на крыше подчеркивали темные балки из красного дерева, которые расположены в центре. Каждое окно состояло из десяти стекол, а рамы выглядели настолько ветхими, что создавалось впечатление, что они прогибаются. Между окнами висят светильники с газовыми лампами, и два массивных бра по обе стороны от входной двери, что висят под низкой крышей высокого крыльца. Я бы сказала, оно напоминает крыльцо Семи Гномов, только если бы эти семь гномов были царями, а не шахтерами.
Огромные, старые дубы и их низко висящие ветви скрывают особняк в тени, заставляя это место казаться одновременно очаровательным и пугающим.
Я проехала по круговой автомобильной дороге, убедившись, что автомобиль стоит передом в сторону выезда. Забрав ключи из замка зажигания, я хватаю свои сумки из багажника и поднимаюсь по неровной мощеной дорожке и лестнице. Я пальцем нажимаю на звонок, и тотчас же тяжелая дверь распахивается, и меня затаскивают внутрь темного, холодного дома Романа. Обе мои сумки падают на пол прямо перед тем, как я ударяюсь спиной о каменную стену его фойе, и мои руки прижимают к ней, и одной рукой Роман удерживает их у меня над головой, в то время как другой он плотно обхватывает меня за шею.
Сигнал тревоги настолько громок, что нахрен не вызывает сомнений, что все то, о чем предупреждали меня братья и дядя Джей – правда.
Не играй с волком, Мак, и не увидишь его зубы.
В том-то и проблема, Мак, твоя неспособность поверить, что он способен на убийство — убьет тебя, если ты вздумаешь глупить, сестренка.
Ты ему НРАВИШЬСЯ! Ты не можешь отделить факты от своих чувств к нему! Этот человек, бл*ть, прикончит тебя раньше, чем ты осознаешь, что он действительно дьявол, как утверждает его досье!
“Мак, двенадцать пропавших женщин связаны с ним. ДВЕНАДЦАТЬ. Ты же не думаешь, что это совпадение! ТЫ ЖЕ УМНАЯ ДЕВУШКА, МАК!”
Я продолжаю смотреть на него, в то время, как его хватка на моей шее становится жестче, а ногтями он впивается мне в кожу.
Мне удается выдавить слова, застрявшие в горле, прямо перед тем, как мой мир чернеет.
— Это правда, все это, все двенадцать... Это правда. Ты был дьяволом в ангельском плаще все это время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить...
Вот и все. Это все, что она написала, дамы и господа. Мне конец. Если не в этот день, то, в конце концов, когда он захочет, я умру от его руки, зная, что сама пришла на порог его дома по собственной воле, с надеждой, одетая с иголочки и в своих любимых трахни-меня-туфлях.
Глава 7
Роман
Ее слова продолжают прокручиваться у меня в голове. “Это правда, все это, все двенадцать... Это правда. Ты был Дьяволом в ангельском обличии все время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить..."
Обработав раны, оставленные у неё на шее от моих ногтей, я накладываю на них повязку, что совершенно на меня не похоже. Мне нужно, чтобы она очнулась, и я делаю ей инъекцию с несколькими кубиками адреналина. Видимо, у нее шок, так как рекомендуемая доза не срабатывает.