Позволь мне утолить твое любопытство: я пытался, чтобы приобретенный опыт был интересным и запоминающимся; к сожалению, когда один новичок в играх с дыханием проявляет излишний энтузиазм и в силу своего юного возраста неопытен, то так легко поддаться скачущим туда-сюда гормонам, оставляя тебя шокированным и задыхающимся, а твою подружку мертвой.
После неуместной смерти Бриттани, я среагировал так же быстро, как на углубленном курсе химии, который пришел мне в голову. В тот момент я знал, что лучший способ скрыть то, что произошло — это спихнуть ее тело вниз по желобу для сжигания отходов, установленного в нашем доме, при помощи моего отца и нескольких его самых доверенных людей.
После уборки и избавления от тела, мер, которые были предприняты, между мной и отцом состоялся неловкий разговор, в котором он в основном говорил, как отец с сыном, и все снова и снова повторял, что такое больше никогда не должно произойти.
К сожалению, лекция отца прошла мимо моих ушей, потому что случай на выпускном, привел в действие новый голод внутри меня, тот, который потребовал пищи.
Я так и делал. Все время просчитывал свои стратегии, а также выбирал подходящее время. В тех редких случаях, когда мой контроль не трещал по швам, ведь я знал — это лучше, чем просить помощи у отца.
Последняя, но не менее важная в списке причин, почему я тот, кто я есть и что делал, была такая: у меня низкий уровень интеллекта, который, возможно компенсировал размер члена из-за отсутствия у меня серой массы? Нет, к счастью, мне удалось поставить под сомнение эту теорию вашего мыслительного процесса тоже. Я преуспел во всех науках, закончив год с отличием.
Мой отец — мистер Пейн, отмеченный особыми наградами генерал-лейтенант морской пехоты из еще более высокопоставленной, престижной семьи, убедился, чтобы несколько различных фондов Гарварда, и Оксфорда получили щедрые пожертвования, дабы гарантировать, что его единственному наследнику, его драгоценному сыну будет обеспечено место, когда для меня настанет время выбирать университет.
К двадцати годам, как все молодые совершеннолетние люди, я находился в поисках призвания, размышляя об отклонениях в суждениях, которые отправили меня в медицинский колледж с намерением стать психиатром. К счастью, прежде чем начать интернатуру, я понял свою ошибку и решил заниматься единственным, что знал и любил.
Точно, моя любовь... киски.
Размышляя над своим выбором, я понял, что в действительности это была не лучшая комбинация дисциплин для обучения. Пока я изучал психологию, я изучил “кодировки”. Я не только изучил их, я их использовал. Я освоил анатомию, физиологию и психологию женского пола. Я выучил эмоциональные и биологические процессы твоего оргазма. Я единственный, кто знает музыку, на ноты которой ты откликаешься; и я буду их играть до тех пор, пока не увижу, как искры от оргазма не посыпятся из твоих глаз. Только я один могу стереть из твоей памяти каждого мужчину, что был до меня, а также разрушить тебя для любого мужчины, который будет после. В сущности, я овладел искусством, состоящим из твоего разума и тела.
В зависимости от характера моей игры, когда я посчитаю тебя достойной моего внимания, наше совместное времяпрепровождение оставит тебя промокшей... будет ли из тебя капать сперма или собственная кровь, еще предстоит определить. На всех дорогах, ведущих к нирване, есть подводные камни.
Не позволяй себе стать для меня неинтересной, ибо как только ты наскучишь мне, как только это чувство станет возрастать, то же случится и с твоей кровью.
Я выпущу ее. Из тебя.
Ради тебя.
Что я пытаюсь объяснить — не стань недостойной любви. Чем быстрее ты мне надоешь, тем быстрее я пущу кровь ради тебя... это все для тебя, любовь моя. Я всего лишь попытаюсь помочь тебе вернуть мою заинтересованность.
Всегда помни: все, что я делаю для себя, я, в конечном счете, делаю для тебя.
Позволь, я рискну предположить... Если ты попытаешься что-то вынюхать через поисковик в "Гугле", то он выдаст только то, что я уже рассказал тебе.
К сожалению, это поставит тебя в невыгодное положение, потому что когда я расставлю свои ловушки на тебя, добыча, ты будешь слепо следовать за мной — хищником, поскольку я заберу тебя из безопасного общества, а маска с улыбкой на моем лице разрушит тебя полностью.
После своей ординатуры акушера-гинеколога, я вернулся домой в Сиэтл и открыл свой собственный кабинет недалеко от Бродвея. Я обустроил шикарный офис, который одним только своим видом требовал, чтобы его пациентками стали люди из высшего общества, светские львицы: жена мэра, жена губернатора... все, абсолютно все, их жены и дочери стали моими постоянными клиентками.
Многие коллеги-врачи захотели объединиться, что обещало увеличение количества постоянных клиентов, денег и работы, однако я не очень хорошо срабатываюсь с другими людьми, и слияние внедрило бы другого человека, слишком близкого к моей внеурочной деятельности. Моя практика никогда не была из-за денег. Мой основной план был слишком важен для меня, чтобы допустить хоть единую возможность, что он может развалиться на части и продемонстрировать свою дьявольскую красоту.
Это заставило меня держать себя в руках рядом с женщинами, а потом практиковаться в искренности и развивать в себе навык к состраданию.
Тем временем, я проклинаю этих уродов и надуваю мазохисток.
У многих женщин была возможность, покопаться в моей психике, в попытках шаг за шагом раскрыть меня и исправить то, что по их мнению, было сломано. Они держались за меня и любили, пока были наполнены моей спермой.
Бедные, жалкие дуры. Наивные красотки, неправильные представления которых ослепили их до фатальной ошибки; приводя их ко мне и вынуждая меня убедиться, что они сломаны полностью.
Все честно, я же предупреждал их. Как только что предупредил тебя.
Вижу, ты все еще здесь... что же, тогда... так как необходимое введение сделано, мы перейдем к самой истории.
Хизер
1986
— Папа! Нет! Ты ТАК отвратителен! Я клянусь, если ты не прекратишь, то никогда не понравишься мне снова. И... И я каждый день буду повторять тебе, что ты худший папа НА СВЕТЕ!
Отец продолжает улыбаться, осматривая мою рожицу в поисках большого пятна от шоколадного мороженого с фруктами, прежде чем облизать языком подушечку большого пальца и вытереть наиболее липкое мороженое.
— Худший папа на свете, да?
— Да! — я рывком убираю голову назад, чтобы снова увернуться от его большого пальца. — Худший. Можно мне пойти поиграть, ну пожалуйста?!
Большой рукой отец поправляет мне волосы, прежде чем говорит:
— Прекрасно, иди. Кто я такой, чтобы мешать тебе выглядеть, как сирота? И кстати, леди, вчера ты обещала, что будешь каждый день говорить мне, что я лучший папочка НА СВЕТЕ. Что с этим случилось?
Я выкрикиваю через плечо, поскольку двигаю ногами быстрее, чем когда-либо в этих новых теннисных туфлях: