Я позволяю его словам и угрозам повиснуть между нами, пока не успокаиваюсь. Когда я смотрю в глаза отцу, то делаю это с улыбкой на лице.
‒ Спасибо за познавательную беседу, папаша. Думаю, я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе, так почему бы тебе не позволить мне самому разобраться в этом. ‒ Я хлопаю его по спине, прежде чем загрузить свою сумку в гольф-кар, и машу ему, чтобы он поторопился. ‒ Да брось, у меня остался всего один день свободы.
Я признаюсь в этом тебе и никому другому... я чертовски нервничаю. Странно, ведь я не знаю почему. Я не могу понять, но что-то... Нет, в этом дне все кажется неправильным.
Мы с отцом в библиотеке, одетые и ожидающие начала церемонии, когда Себастиан заходит и сообщает мне:
‒ Роман, свадебный координатор хочет, чтобы мы заняли свои места снаружи.
Хизер и моя мать еще не приехали, и мне это не нравится. Совершенно. Если у моего отца был откровенный разговор по душам со мной вчера, я могу только представить, что обсуждали Хизер и мама. Знаю, что моя мать любит меня и хочет, чтобы этот брак не только состоялся, но и увенчался успехом. Вопрос в том, какой ценой?
Мои глаза сужаются, и я смотрю в сторону Себастиана, в то время как остаюсь неподвижным на своем стуле.
‒ Хизер здесь нет. Я не буду сидеть сложа руки, пока она не появится. Что-то не так.
‒ Сынок, перестань. Дамы скоро будут здесь. ‒ Я смотрю то на Себастиана, то на отца, прежде чем резко встать. Выходя из комнаты, поправляю галстук и проклинаю Хизер за ее опоздание.
Мы все на местах, под пологом из глициний. Цветы и украшения ‒ все тщательно продумано, эта свадьба достойна короля и королевы. Когда начинается свадебный марш... занавес поднимается.
В тот момент, когда Хизер проходит под ним, мои колени подгибаются от ее ослепительной красоты. К счастью, мой отец был более подготовлен к подобной реакции, чем я, так как он сразу же встал позади меня, и это, кажется, остается незамеченным.
Она не одета в платье, которое я выбрал, она одета в кремовое платье с сапфировыми камнями, вшитыми в лиф, линия которых останавливается на высокой талии, где собранный шелковый шифон ниспадает по полу, образуя шлейф позади нее. Ее светлые волосы подняты, со свободными локонами, обрамляющими ее лицо. Вуаль ниспадает ей на спину с сапфировой тиары на макушке.
Она ‒ эссенция красоты в ее чистейшей, редчайшей форме. Гордость мгновенно раздувается в моей груди, когда она, наконец, поднимает взгляд, и наши глаза встречаются. И когда она улыбается... я вспоминаю, почему выбрал Хизер, я вспоминаю, что делает ее такой уникальной, что именно в ней делает меня столь никчемным человеком, и тогда я обещаю себе никогда не забывать все, выжигая все эти причины в лобных долях своего мозга, обещая, что никогда не забуду этот момент.
Единственное, что я помню из самой церемонии, это ее отрепетированные клятвы и выражение лица, когда были произнесены мои неотрепетированные клятвы, слова, шедшие прямо из моего сердца.
‒ Хизер Джослин Маккензи, я понятия не имею, почему был благословлен тем, что ты и твоя любовь проникли в мою жизнь, мой разум, мое сердце и мою душу. Тем не менее, я обещаю тебе сегодня перед нашей семьей и перед Богом, что проведу каждое мгновение, каждый день, пытаясь стать лучшим мужчиной, мужчиной, который заслуживает такую редкую и изысканную женщину, как ты. Ты выжигаешь тьму моего пустого сердца и заполняешь пустоту своим пламенем и счастьем. За это я всегда буду у тебя в долгу. Ты подарила мне жизнь, которую я никогда не заслуживал. Я буду любить тебя с этого дня, в болезни и в здравии.
‒ Ибо именно ты заставила меня осознать смысл следующего Библейского писания, а также зажгла во мне стремление жить этими словами, я надеюсь стать таким же хорошим и достойным человеком и быть им до конца наших дней. Любовь терпелива. Любовь добра; любовь не завидует и не хвастается; она не высокомерна и не груба. Она не требует своего. Она не раздражается, и не держит обиды. Она не радуется лжи, но радуется истине. Любовь никогда не сдается, она заставляет уверовать, никогда не теряет веры, всегда полна надежд и все переносит. Любовь никогда не кончается. Наша любовь, именно такова, и с этого дня и всегда впредь, я буду следовать этим клятвам.
Глава 27
Хизер
Я понятия не имею, что увидела в глазах Романа, когда он произносил клятвы, которые я не была готова услышать. Знаю только то, что это напугало меня до чертиков; это также укрепляет мою решимость. Месяц назад его слова превратили бы меня в глину в его руках, и я бы сделала кувырок, только чтобы услышать еще.
Роман имеет склонность верить, что любые эмоции, которые он чувствует в данный момент, являются подлинными, и без сомнения в такие моменты как этот они таковыми являются, однако, за последний год я узнала, что они также весьма переменчивы.
Урок был усвоен, неважно, что говорит Роман, сколько раз он это говорит, или когда он это говорит, я всегда буду оставаться бесчувственной. Он ответственен за подобную реакцию от меня... мне больше нечего ему дать. Он эффективно погасил любой оставшийся свет, который я когда-либо несла внутри.
Я прохожу через церемонию и прием, как идеальная «степфордская жена», киваю, улыбаюсь и говорю, когда это уместно. Однако внутри я мертва, мои осознанные мысли ‒ это тиканье минут, отсчитывающие конец отвратительного притворства, конец этой свадьбы.
Когда последние гости уходят, и я могу сбежать в главную ванную комнату, я закрываю за собой дверь и включаю душ, прежде чем упасть на пол. Вода смешивается со слезами, и я впервые позволяю мучительной боли, которую я держала внутри, выплеснуться наружу. И, черт возьми, это больно, все намного хуже, чем я ожидала.
Моя кожа сморщивается к тому времени, когда боль утихает достаточно для того, чтобы усовершенствовать мою маску и отделить разум от души. Я надеваю шелковое платье до пола и заплетаю волосы. Наношу увлажняющий крем, когда Роман стучит в дверь.
‒ Хизер?
‒ Да, я выйду через минуту. Прошу прощения, что задержалась. ‒ Я намыливаю руки перед тем, как вытереть их полотенцем, смотрю на свое отражение в зеркале и иду в спальню, чтобы обнаружить Романа, сидящего в кожаном кресле «Вингбэк» с откидной спинкой в угловой гостиной главной спальни. Первые несколько пуговиц его смокинга расстегнуты, а галстук до сих пор висит у него на шее. Он откинулся на спинку стула, оперевшись головой на сцепленные пальцы. Он не замечает, что я зашла, продолжает смотреть в потолок.
Не говоря ни слова, я откидываю одеяло и проскальзываю на простыни. После того, что кажется вечностью, я слышу, как он вздыхает и кожаное кресло скрипит за секунды до того, как я слышу, что дверь тихо закрывается.
Первую ночь в качестве миссис Роман Пейн я спала в нашей кровати одна. Мой сон беспокойный, я просыпаюсь несколько раз, плача и борясь с кошмарами, атакующими мое подсознание. Кошмары о человеке, который одновременно злой и любящий, ангел и сатана, человек, с которым я связала свою жизнь, отец моего ребенка. Злой или любящий, ангел или дьявол, это то, что лежит под поверхностью, не портит красоты, олицетворяющей Романа.