Как кто-то может чувствовать себя одновременно опустошенным и израненным?
Глава 28
Роман
С тех пор, как я покинул Хизер в ночь нашей свадьбы, я находился в состоянии алкогольного опьянения каждую минуту, и никогда не оставался в одном городе дольше суток. Каждую ночь я проводил с разными женщинами, иногда их было три-четыре. Я душил каждую, резал плоть, наблюдая, как они истекают кровью, в то время как ненасытный садист внутри меня наслаждался их криками и мольбами.
Сначала женщины были из моего круга, но после того, как мой внутренний зверь вырос до монстра, в которого я превращался, Себастьян, переезжая из города в город, начал подбирать эскорт. И где-то между номером тринадцать в Бразилии и номером семнадцать в Торонто, он был вынужден находить шлюх, дешевых шлюх, которых не хватятся, когда я зайду слишком далеко.
Вчера утром, просыпаясь после трехмесячного запоя скотчем, лежа в луже каждой капли крови номера двадцать, я осознал, что пути назад нет.
Я так далек от того, чтобы быть тем, кем был до того, как обнажил сердце перед нашими друзьями и семьей, в то время как холодная отчужденность Хизер и мертвые глаза были единственными, которые, казалось, наблюдали за мной, и теперь нет пути назад.
Должен сказать, что за время моего странствия я несколько раз допускал и искренне верил, что способен стать противоположностью тому человеку, которого вы впервые встретили. Боролся с необходимостью объяснить тебе, что люди меняются, и, возможно, Хизер была той, кто изменит меня к лучшему.
Но вместо этого она изменила меня в худшую сторону.
До Хизер я действительно думал, что мои промашки, или двенадцать женщин, к смерти которых я причастен, были просто следствием моего невежества. До того, как Хизер ворвалась в мою жизнь, я был уверен, что возраст и практика не позволят ей стать номером тринадцать.
Теперь же я знаю, что это неправда. Я ‒ творение чистого зла. Это то, кто я есть, кем я всегда был, кем всегда буду.
Что я вам говорил в самом начале? О чем предупреждал? Позволь мне освежить твою память...
Я говорил, что проживал жизнь так, как считал нужным. Можете не согласиться с решениями, которые я принял, и возненавидеть меня за то, что не предпринял. Каждый грех, который я совершил; каждая жизнь, которую отнял; каждая душа, которой я завладел; я делаю это, чтобы с наслаждением наблюдать, как она угасает. Я делал все это с абсолютными и четкими намерениями наблюдать, как мои пороки и грехи влияют и изменяют жизнь других.
Мои личные намерения, и только я сам руковожу ими.
Я должен быть здесь сегодня, чтобы увидеть свою дочь, и не позволить ей заглянуть в глаза Сатане. Должен быть здесь сегодня, чтобы молча попрощаться с любовью всей моей жизни.
Должен, чтобы вырвать и выжечь себя, как рак, ради спасения единственных двух людей, которые есть в моей жизни и которых я всегда буду любить.
На обратном пути в поместье, после всех дней, которые я провел, вливая в себя литры скотча, голос Эндрю вырывает меня из гребаного ада.
‒ Все ваши вещи упакованы и в настоящее время направляются в особняк Боулдер, как вы и просили, сэр. Себастьян только что отправил мне сообщение, в котором доложил, что все юридические документы подписаны, и грузчики уже там, обустраивают дом. Как только мы приземлимся, все будет сделано.
Откидываю голову на кожаное сиденье.
‒ Cпасибо, Эндрю, ‒ бормочу я.
Боулдер, Колорадо. Именно там я планирую построить новую клинику и начать жизнь заново, вдали от Хизер и нашего ребенка.
Мы оба знаем, что мне никогда не суждено было получить благословения, как Хизер и Уинтер, так и такому lusus naturae[5] демону, как я.
Эндрю останавливает машину перед въездом в поместье.
‒ Жди в машине, мне просто нужно захватить оставшиеся документы, я скоро буду. Оставь двигатель включенным.
‒ Будет сделано, сэр.
Молча открываю и закрываю дверь, прежде чем пройти в свой кабинет и как только я закрываю дверь...
Менее чем через пять минут я чувствую ее взгляд на себе, чувствую ее ангельское присутствие, даже находясь спиной к двери.
Бомба взрывается в моей груди, когда я поднимаю глаза и вижу хаос, в который я ее превратил. Макияж размазан, ее потекшая тушь окрашивает красивое лицо, по которому стекают ручейки слез. Сквозь хныканье она бормочет обрывочные мольбы, пока не оказывается прямо передо мной. Ее руки крепко обвиваются вокруг моей шеи, и продолжает рыдать на ее сгибе:
‒ Пожалуйста, пожалуйста. Роман. Не делай этого, умоляю тебя. Я не могу. Пожалуйста, не оставляй меня. Не могу потерять тебя. Ее руки захватывают мои волосы, прежде чем она притягивает мое лицо к себе и целует меня со всей страстью и пылом.
Наши рты поглощают друг друга, наши языки переплетаются, наши зубы прикусывают кожу, а губы посасывают и притягивают друг друга. Мой портфель падает на пол, и я обхватываю ее лицо руками, сметая прочь слезы, источник которых мои прегрешения.
Я отстраняюсь и улыбаюсь в ее прекрасное испачканное лицо, сердце, которое я подпитывал, ничтожно разбивается вдребезги.
‒ Моя маленькая милая мышка, ты уже потеряла меня, любовь моя.
После того, как я буквально выдергиваю из ее рук свой пиджак и рубашку, хватаю портфель и поворачиваюсь, чтобы уйти. Вид моей беременной жены, опустившейся на колени на пол, умоляющей и рыдающей, укачивающей свой большой живот ‒ это зрелище, которое я буду стараться стереть каждую минуту каждого дня своей жизни. И потерплю неудачу.
‒ Прощай, Хизер. Все теперь принадлежит тебе. Я позаботился о том, чтобы вы с дочерью никогда ни в чем не нуждались. ‒ Поправляю пиджак и застегиваю его, выходя из кабинета, спускаюсь по массивной лестнице и прохожу через парадные двери поместья Пейн.
Слезы застилают мне глаза, когда водитель отъезжает и спускается по подъездной аллее, окруженной ивовыми деревьями. К счастью, я в состоянии быстро сморгнуть их и эффективно держать Хизер вдали от моего сознания и мыслей.
Глава 29
Скрытый Змей
Когда я только начал работать на Романа, я уже знал, что он больной сукин сын. Я не только сохранил файлы, сделанные на каждую из его жертв, но и изучил их. Черт, как ты думаешь, чьей первой работой было подчистить тот огромный беспорядок с дядей Мак? Моей. Мне пришлось запихнуть этого жирного ублюдка в печь для сжигания мусора. В основном он был порезан на кусочки, потому что, давай будем честны, мужик весом фунтов двести пятьдесят (уточнение от перев. 113,398 кг) никогда не поместится в два на два квадратных фута (уточнение от перев. 2 фута=6,96 см).
Это было вскоре после того, как я убрал этот бардак, когда редко стал видеть в Романе человека, которого знал. За последний год я стал свидетелем того, как этот дьявол во плоти, изменил свой облик, стал другим, не таким, каким он был при нашей первой встрече. За исключением нескольких ушибов и синяков на Хизер, которые он сам же и излечил, зверь внутри него спал. Безмолвный. В какой-то момент я подумал, что он умер на совсем.