— Бисмилла…
Имам-да-мулла вытащил из пачки один лист и, протянув его перед собой, словно перечень грехов, прочитал на арабском и узбекском языках:
«Трудящийся дехканин! По воле бога и его пророка Магомета, ты получил воду в дикой пустыне. Благодаря твоим стараниям и божьему благословению земля, служившая обиталищем нечистого духа, орошена и принесла свои первые плоды. Святая обитель мазар Дыхана склонилась перед волей бога. Ты, хозяин дикой земли, должен получить плоды ее. Об этом в книгах святого писания «Хидол» и «Шариф» (ах’я амават) говорится:
«Кто воскресит землю, то есть приведет ее в состояние полезной обработки, тот будет ее благословенным обладателем».
В коране на странице «Аибия» сказано: «Бог указывает, что обладателем земли может стать тот, кто приложит к ней свой непосредственный труд, кто обрабатывает ее».
Такие божественные истины понуждают нас, правоверных, радоваться завершению твоего, дехканин-труженик, труда по орошению Голодной степи. Теперь она уже не голодная, а с нею и мы!»
Имам-да-мулла оторвался от ривоята, поглядел на ишанов и, указав по очереди на троих, самых старых, велел:
— Вы втроем подпишитесь под ним.
С трепетом подписывали его на руках у имам-да-муллы святые мужи обители мазар Дыхана: Мухаметдин Хан-Мутавалли, Азам Махмуд Ходжа-имам, мулла Мухамед Масабаев-Кари.
IX
Всадник, загнав коня, прискакал из обители в Кзыл-Юрту за каких-нибудь десять минут до прибытия первой дрезины, на которой ехал Саид-Али Мухтаров. Посыльный разыскивал председателя кишлачного совета, но наскочил на Юсупа-Ахмата Алиева, которому и передал обращение. Весь церемониал передачи обращения был совершен в течение каких-нибудь двух минут.
— Аманмысыз!
— Саламат… — машинально буркнул Юсуп.
— Обитель присылает правоверным грамоту по поводу сегодняшнего праздника.
Юсуп взял эти листки, толком не разобравшись, что они означают. А когда пробежал глазами текст и хотел о чем-то спросить у посланца, тот уже был за пределами завода. Юсуп, не придавая значения листовке, здесь же на улице передал ее дехканам, оставив у себя на память несколько экземпляров.
Со стороны главного сооружения канала приближалась простая дрезина, двигавшаяся с такой быстротой, что из распределителя выбежал весь обслуживающий персонал. На дрезине стоя работали возле тяжелого рычага трое, среди которых был растрепанный одноглазый Каримбаев. Случилась беда — в этом не было никакого сомнения. Каримбаев на рассвете выехал к голове канала и, не позвонив по телефону оттуда, сейчас возвращался расстроенным.
— Что случилось?
— Басмачи! — крикнул Каримбаев, еще не остановив дрезины. — Голову канала захватили басмачи. Они разоружили милицию. Могут повредить… Мы не доехали к голове канала, вернулись обратно.
Каримбаев вскочил в распределитель и бросился к телефону, но увидел в окно мчавшуюся из Уч-Каргала заводскую дрезину. Она остановилась возле распределителя, потому что ей был прегражден дальше путь. Каримбаев выбежал из распределителя и сообщил, что басмачи разрушают сооружения головы канала.
Саид-Али и Ходжа Алямов всю дорогу из Уч-Каргала в Кзыл-Юрту разговаривали о новом назначении, полученном Мухтаровым. Своей неожиданностью оно так поразило Саида, что он в первый момент не мог промолвить ни слова, не то чтобы дать согласие. Только когда они подъезжали к конторе, он собрался с мыслями:
— Что же, обжаловать это решение не собираюсь и постараюсь быть лучшим начальником строительства Ташкомбината сельмашстроя, чем был на строительстве в Голодной степи. «Наказание» хотя и тяжелое, но и полезное.
Дрезина остановилась. Саид первым сошел, едва расслышав сообщение Каримбаева. В первую минуту какое-то оцепенение охватило присутствующих. Какие басмачи? Откуда они взялись, если уже три-четыре года тому назад их ликвидировали и остатки были изгнаны в горы, через границу?
Затем наступила минута отрезвления. Если басмачам удалось захватить врасплох милицию в голове канала, то кто им помешает добраться сюда? Ведь ближайшее место, откуда можно вызвать сюда вооруженную силу, — Намаджан.
Саид посмотрел на дрезину, с которой еще не сошли его товарищи. Показалась и конторская дрезина с Синявиным.
Мациевский, даже не поздоровавшись с гостями, бросился к телефону.
— Телефон в голове канала работает? — спросил Саид-Али и взял у Мациевского трубку.
— Алло, голова? Кто говорит? Кто? Не может быть! Позовите к телефону бек-баши… Да, да, от басмачей.
Мухтаров слышал, как повторяли его требование. Не бросая трубки, Саид взмахом руки потребовал, чтобы присутствующие в комнате замолчали.
В трубке раздался шум — значит, не разъединили. Затем он услыхал обращение на узбекском языке.
— Кто говорит?
— Саид-Али Мухтаров, а ты кто?
Было понятно, что такой ответ был неожиданным для того, кто разговаривал с Саидом. Он запнулся, хотел что-то сказать, но воздержался.
— Я жду, когда бек-баши басмачей подойдет к телефону, — снова властно произнес Саид.
В трубке раздался смех.
— Я слушаю, — ответил все тот же голос.
Начался разговор. Басмач угрожал, что его молодчики тотчас же подложат пироксилиновые мины и разрушат станцию, а потом и плотину. Саид-Али доказывал, что басмачи этого не сделают и подождут, пока он сам лично приедет к голове канала. Какое-то время басмач старался подзадорить Саида, уверяя, что он не осмелится приехать к ним. Ведь за его голову по ту сторону горного хребта назначена большая сумма денег. Они даже согласны подождать со взрывом, пока он приедет к ним.
— Это ерунда. На моей голове вы не заработаете. Я еду, — заявил Саид.
Басмач дал час сроку на его приезд и предупредил, что, если он опоздает, все полетит в воздух.
— Вы чудак. А еще бек-баши, ученик Баче Сакао! До головы канала сорок шесть километров, если ехать через туннель. Дрезиной же на шестнадцать километров больше. А самолета у нас нет. Ждите меня, я не задержусь.
Очевидно, с этим согласились те, кто захватил главное сооружение канала.
— Неужели вы думаете пойти на этот риск? — с ужасом спросил Синявин, когда Саид повесил трубку.
— Я еду один — такой уговор, — ответил Мухтаров, выходя из распределителя.
— Но ведь это безумие. Надо направить все четыре дрезины с милицией. Не теряйте рассудка. Вас тотчас убьют. У них нет никакого пироксилина, это все чепуха, они только запугивают нас.
Мухтарову стало неловко оттого, что он на какой-то миг был склонен согласиться с уговаривавшими его товарищами. Синявин, как мел побелевший, схватился обеими руками за голову, расхаживая взад и вперед возле дрезины. Ходжа Алямов советовал подождать, покуда он свяжется по телефону с Намаджаном. Мациевский положил свою единственную руку на плечо Саиду.
— Может быть, передумаем, Саид-Али?
— Нет, я еду. У нас мало времени. Связывайтесь по телефону с Намаджаном, с уч-каргальским ГПУ, со Штейном поговорите и делайте, как он вам скажет, а я тем временем поеду туда. У меня осталось сорок восемь минут. Понимаете, что в таком деле побеждает решительность, а не медлительность… Мы должны выиграть время!
Моторист проверил мотор открытой дрезины, завел и стоял, готовый покинуть машину.
— Это вот тормоз, а здесь выключается мотор. Чтобы остановиться, закроете доступ горючего и нажмете на тормоз.
— Хорошо, спасибо. Я-разбираюсь в этом деле.
Мухтаров включил сцепление. Машина завыла и, взяв высокую ноту, двинулась. Из толпы что-то крикнули Саиду, но он не оглянулся. Открыл дополнительный краник горючего, и машина рывками понеслась в горы. Теперь и мотора не было слышно из-за сплошного свиста. Саиду казалось, будто беспрерывное эхо в ущельях, рождаемое заоблачным гулом вечных буранов в горах, неслось ему навстречу.