Вскоре они пришли в контору. Комиссия попросила освободить комнату от посторонних. Из работников строительства остались только секретарь партколлектива Щапов и Мухтаров. Чувствовалось, что члены комиссии обдумывают, с чего начать разговор.
Военный, с петлицами пограничной охраны, расхаживая по кабинету, говорил:
— Нам не следует без нужды сгущать атмосферу. Давайте расскажем о своих впечатлениях, попросим товарищей со строительства высказать свое мнение да на этом, может, и покончим. — Он посмотрел на присутствующих и, не услышав возражений, продолжал: — Сельмаш должен быть введен в строй к началу нового года, точнее — в течение первых двух месяцев. Первого мая он должен работать на полную мощность, и точка: ни одной хлопкоуборочной машины Узбекистан не заказывает за границей. Мы хотим услышать от руководителей строительства: может ли партия и Советская власть положиться на них или нет? Сумеет ли Сельмаш уложиться в эти сроки или придется… собственно, или есть какие-либо сомнения. Потом поговорим о другом.
Саид лишь сейчас понял, что члены комиссии не настроены против него. Они только хотят, чтобы он был правдив и тверд в своих решениях. Это вернуло Саиду силы. От одного только сознания, что это действительно так, он воспрянул духом, осмелел и определил свое место среди этих пяти человек.
Наступила абсолютная тишина, даже председатель комиссии перестал на какое-то время расхаживать и замер в ожидании. Потом он снова начал ходить по кабинету. Кто-то закурил папиросу, и все закашлялись.
— Ну, давайте вы, начальник строительства, а потом секретарь парторганизации выскажется. Или, может быть, наоборот? — обратился председатель к членам комиссии.
— Пусть начинает Мухтаров, — раздалось несколько голосов, и Мухтаров заговорил. Он все время стоял в темном углу, а произнеся первые слова, вышел на середину комнаты. Председатель комиссии, сев в кресло и вытащив ножик, стал чинить карандаши.
— Об этой задаче мы хорошо помним, — горячо начал Мухтаров. — Наши планы, говоря откровенно, не всегда так хорошо выполняются, как об этом пишется в отчетах. Есть и серьезные срывы в работе, за которые я несу полную ответственность, хотя и непосредственных виновников не глажу по головке. — Саид перечислил недостатки, рассказал о нехватке материалов, о малом количестве надежных людей. — Но мы сегодня не можем даже думать об отступлении. В конце января мы должны снять последнюю доску с опалубки и перебросить все силы на обработку деталей, а также и на монтаж оборудования. Первого апреля ни одного рабочего-строителя не будет на строительстве. Машины для посева и уборки хлопка мы дадим своевременно… — Подумав немного, Саид добавил: — У меня даже была мысль — в апреле месяце дать некоторые машины для посевной кампании в Советской степи. Подсчеты говорят, что мы не справимся с посевной, если не сделаем этого.
— А это интересная мысль.
— Минутку, товарищи. Будем держаться в рамках предыдущих предложений. Слово предоставляется секретарю партийной организации.
Харлампий Щапов говорил значительно дольше, чем начальник строительства Саид-Али Мухтаров. Ему пришлось рассказать о начальных этапах строительства, о критическом положении, создавшемся было летом этого года, и, наконец, о том, как оживилась работа с приходом нового руководства.
Саид особенно прислушивался к этой части выступления секретаря, потому что она касалась его непосредственно. Не случайно же он ощущал при этом то нервный холод, то жар.
После обстоятельного выступления Щапова, как и следовало ожидать, развернулись оживленные прения. Это было не формальное обсуждение: никто ни у кого не просил «слова», все присутствующие говорили, не придерживаясь регламента, в меру необходимости и целесообразности. Но Саид-Али заметил, что в некоторых выступлениях затрагиваются и совсем побочные, довольно-таки щекотливые вопросы, которые, казалось бы, никакого отношения к строительству не имели. Это заставило Мухтарова насторожиться. Ему показалось, что председатель комиссии затеял разговор о «каких-то пришельцах», бродивших где-то в районе Ферганы, чтобы услышать мнение Саида об этих иностранцах. Может быть, председателю комиссии важно было узнать и не самое мнение Мухтарова о них, а только убедиться, что он знает о «делегатах».
Наверное, именно для этого председатель комиссии наконец-таки уловил совсем незначительный повод и обратился ко всем с вопросом, но так, что первым должен был ответить на него Саид-Али.
— Слыхали ли вы о каких-то «делегатах» в Ферганской области?
— А я узнал об этом еще несколько дней тому назад из письма одного товарища, находящегося в степи, — не колеблясь, ответил Мухтаров. — Но мне кажется, что во всей этой истории есть и своя оборотная сторона медали. У меня есть свое мнение об этом случае…
— Какое же ваше мнение? — торопливо спросил председатель, только теперь зажигая свою изжеванную папиросу. — Надеюсь, что это мнение — достойное советского гражданина? — многозначительно улыбаясь, добавил председатель.
— Уверяю вас, что я не антисоветский человек… — в унисон председателю ответил Мухтаров. — Эти взгляды не являются моей фантазией. Еще XII съезд РКП (б) выразил уверенность в том, что мы расшевелим, революционизируем восточные колониальные страны. Восток уже около десяти лет смотрит на нас как на пример. Сейчас нет никаких сомнений в том, что Советский Союз представляет собой притягательную силу для народов Востока, и вполне возможно, что к нам могли вырваться люди из «глубокого тыла империализма», из стран, порабощенных колониальным режимом, чтобы собственными глазами увидеть, как наши люди строят свое будущее. Мы — страна надежд и спасения для всех угнетенных капитализмом, об этом надо всегда помнить. В этом деле нельзя забывать и о том, что антисоветские элементы слишком заинтересованы в преследовании этих беглецов, а иностранная антисоветская печать поднимает по этому поводу ужасный шум…
— За границей спекулируют по всякому поводу. А вы все читали в иностранной печати?
— Я в иностранной печати ничего не читал и только верю нашей, которая так неловко и поспешно сообщила об этом. — Саид вдруг вспомнил Молокана и разговор с ним перед отъездом. И он понял, что даже в этой комиссии не все представляют себе настоящий смысл поднявшейся газетной «шумихи». Он немного испугался, что своими словами мог испортить все дело. «Молокан был бы удивлен…»
— Разве сегодня об этом было напечатано в газетах?
— Это было во вчерашней газете, в разделе иностранной культурной хроники, — объяснил Саид-Али, пожав плечами.
— Гм… Ничего себе «культурная хроника».
Саид продолжал дальше:
— Я с ними не встречался, но верю Лодыженко. В это дело… нам нечего впутывать строительство… Да я, вижу, уклонился от цели нашего совещания.
Председатель комиссии встал.
— Да, это действительно моя вина… Так вы, товарищ Мухтаров, заверяете, что Сельмаш будет своевременно введен в строй?
— Досрочно, заверяю вас, — подтвердил Саид-Али.
В небольшом споре он, казалось, нашел себя. Саид только поглядывал на Щапова, которому доверял, и, не видя с его стороны даже тени намека на протест, настаивал на своем.
— Будем продолжать дальше? — неожиданно спросил председатель, обращаясь к членам комиссии.
Пожилой рабочий из железнодорожных мастерских тоже оглядел присутствующих и ответил:
— Думаю, что можно. Мы получили заявление Мухтарова в ЦКК и… я думаю, что можно продолжить наш разговор.
Саид-Али понял и вспыхнул.
— Пожалуйста, чего же… я выйду. У меня, кстати, есть дело, — и он, посмотрев несколько раз на часы, торопливо направился к двери. Секретарь партколлектива, подняв руку, остановил его.
— Погодите. У меня есть предложение продолжать разговор в присутствии начальника строительства.