Зоя не могла сама решить такой важный вопрос, но, посоветовавшись с подругой, все же осталась в Ташкенте.
В тот же день вечером они вдвоем зашли к Саиду. У него сидели Лодыженко и только что приехавший инженер Синявин. Абдулле показалось, что он вместе со своей приятельницей зашел не вовремя, и хотел уйти, но Лодыженко привел из другой комнаты Тамару и, взяв за руку Зою, сказал:
— Вы можете идти, а Зою мы сегодня не отпустим с вами.
Синявина поездка в Москву немного «рассеяла». Он заметно похудел, а худоба сделала его моложе.
Это был решающий, исторический вечер. Саид собирался на следующий день произвести пробный пуск мелкомонтажного и кузнечно-прессового цехов. И еще семнадцать дней спустя, после того как делали пробу, холодный пот пронимал Мухтарова. Он как сегодня помнил разговор, происшедший в тот вечер:
— Саид-ака! Мы вот со студенткой Зоей, товарищ Гусевой…
— Что же, похвально, — не понял тогда Саид. — В самом деле, ты уже вполне зрелый молодой человек.
Он помнит, как смутился брат, покраснела студентка.
— У нас, Саид, более серьезный разговор.
— Так, может быть, отложим его До завтра? — испуганным голосом промолвила студентка.
Что было бы, если бы она действительно отложила разговор «до завтра»? Теперь даже страшно вспомнить.
Но они все же начали рассказывать. Осторожно, неуверенным голосом Абдулла предложил:
— Пускай Зоя, вот товарищ Гусева, расскажет. У нее есть какие-то подозрения на… одного человека…
— Со строительства? — поспешил спросить Саид-Али.
— Да нет, товар-рищ Мухтаров, здесь совсем другое, Абдулла путает…
— Ты сама, Зоя, больно погорячилась, что же я путаю? — возражал ей Абдулла, зардевшись.
— Хорошо, майли! — перебил их Саид-Али. — Или выкладывайте свои подозрения, или мы с товарищем Лодыженко выйдем в другую комнату, а вы здесь… договоритесь между собой. Какие подозрения, в чем?
Зоя стеснялась присутствующих и не была уверена в целесообразности этого разговора. Да и кроме того, ей каждый раз приходилось краснеть перед людьми из-за своего милого картавого произношения. Но, припомнив что-то, вдруг отважилась и начала:
— Собственно, здесь больше всего повинна Клава Наливайко. Еще в начале нашей практики она встретилась… собственно, мы вместе с ней натолкнулись в парке на странного человека. Пожилой, неряшливо одетый, с курчавой, как у мусульманина, бородкой, он сказал Клаве, что является ее земляком. Просто подошел к нам и говорит: «Здр-равствуйте, практиканточки…» — «Откуда вы знаете нас?» — спрашиваем мы удивленно. Он смеется. «Я, говорит, чародей, а если без шуток, так из Сельмашстроя…» И начал…
— Ухаживать? — поинтересовался Лодыженко.
— Да нет, что вы! Он человек пожилой и слишком солидный, чтобы позволить подобное. «Земляк я, — обращается он к Клаве, — рад поговорить о родной стороне…»
— Говорил?
— Да, товарищ Мухтаров. Но дело не в этом.
— А, подозрения? Разумеется, они посерьезней, чем эти воспоминания о родной стороне?
— Вы, кажется, начинаете насмехаться надо мной? — недовольно спросила Зоя.
— Нисколько, извините, товарищ Гусева. Просто интересная встреча. Погодите: курчавая, поседевшая бородка… Но рассказывайте, пожалуйста.
— Несколько раз он заходил к нам, вызывал Клаву и разговаривал с ней… — заговорила теперь Зоя смелее, забыв о своей картавости, на которую и присутствующие не обращали внимания.
Саид переспросил:
— О родной стороне?
— Да я уж и не знаю, товарищ Мухтаров. Наливайко у нас вообще какая-то хохотушка, разве у нее узнаешь… В этот раз он был в узбекской одежде, в темных очках. «Вы, говорит, доченька…» Так и говорит — доченька! «Работаете вы, мол, на монтаже электрооборудования. Вполне ли вы уверены, что вот эти «целлулоиды» на изоляторах не являются… взрывчаткой, искусно подсунутой вам вредителями?» Я вытаращила на него глаза. Провокатор, думаю… А сама ужаснулась и все, все припоминала.
— Что именно? — уже горячась, поторапливал ее Саид-Али.
— У меня, товарищ начальник, не то чтобы сомнения были в эскизах, но… но…
— Подозрение, — помог ей Абдулла.
— Разумеется. Эскизы правильные. Я сама монтировала линию. Почти все аг…гегаты, — и смутилась. Но на лицах присутствующих она не заметила никаких усмешек. Что это: они не слыхали, как она картаво произнесла, или действительно ничего плохого в этом нет? Хотелось бы знать это. Ведь она говорит со старшим братом Абдуллы! Она еще раз повторила — Аг…гегаты, — но произвела то же впечатление.
Тогда уже смелее, даже забыв о своих колебаниях, продолжала:
— Ручаюсь, что все, как в хороших часах. А он так таинственно предупреждает нас: «Проверьте, говорит»! До трансформатора монтировала эта… сборная бригада, с иностранным монтером… который уже уехал. В нашем цехе я только одна знала язык и часто помогала ему своими переводами. Он также был недоволен тем «целлулоидным» недоразумением. Там нужно было для страховки поставить прокладки. По проекту они будто должны быть из целлулоида. Хотя заверяют, что на них есть какой-то патент иностранной фирмы, монтер обтачивал их осторожно, нюхал. Даже языком лизал… такой чудак. А этот, в очках, даже пригрозил: головы свои положите за эти «целлулоидные прокладки»…
— Молокан! Ну и что же? — встревожился Саид.
— Ничего. Смонтировали и забетонировали их. А оно… может, в самом деле пироксилин?..
— Только в этом трансформаторе?
Зоя пожала плечами. Разве она знает? Она не может ручаться, что в ее цехе эти прокладки смонтированы только под основанием трансформатора. К тому же…
— А что, если он провокатор, а… я ошибаюсь? Действительно, техника иностранная, а того человека я совсем не знаю и по глупости своей бахнула. Я сказала Абдулле, а он сразу к вам потащил. Теперь задержались здесь.
Саид в это время перебирал бусы Тамариной куклы, доставляя ребенку огромное удовольствие. Потом он отдал куклу Тамаре и сказал ей на ушко:
— Тамочка! Иди к тете Марии. Скажи, что ты сейчас папе мешаешь и придешь к нему только спать. А я с этими товарищами поговорю.
Девочка бросила взгляд на «товарищей» и без слов, взяв куклу под мышку, побежала к тете.
Лодыженко приветливо помахал ей вслед рукой.
Девочка оглянулась в дверях, улыбнулась и ушла.
— Так. Очень благодарен вам… Того «провокатора» в темных очках я хорошо знаю. Вот что, товарищ…
— Гусева, — подсказал Абдулла.
— Да. Вы оказали бы нам большую услугу, если бы рассказали об этих подозрениях раньше.
— Я знала, что вы проводили испытание каких-то прокладок в электролаборатории.
В ту же ночь Саид с братом пошли на строительство. Ночью Мухтаров созвал техническое совещание. До зари толковали они о пробном пуске, и, когда уже расходились, Саид отважился внести такое предложение:
— Пробный пуск отложим на полторы декады.
На совещании присутствовал и Щапов. Гоев подошел к Саиду и шепотом напомнил ему:
— Мы же дали обещание контрольной комиссии, что к посевной кампании дадим несколько машин.
— Машины дадим, товарищ Гоев, но я отвечаю и за посевную и за этот завод. Уже ученый! Прошу вас и товарища Щапова остаться после совещания. Абдулла! Ты тоже задержись на минутку.
И четыре человека решили: разобрать «трансформаторную сеть», проверить не только целлулоидные патентованные прокладки, но и весь ее монтаж. И оказалось, что «патентованные прокладки» были ловко подменены взрывчаткой огромной силы. «Испытание» одной такой прокладки на скале Боз-су, находящейся за Ташкентом, при подключении ее к току в 220 вольт разрушило скалу взрывом такой силы, какую дает максимальный патрон с жидким воздухом.
Семнадцать дней на строительстве поочередно дежурили: Гоева сменял Щапов, Щапова — Зоя, Зою — Абдулла, а брата — сам Саид.