Уже в обеденную пору из кишлаков к обители стали направляться люди. Даже из Советской степи, не дожидаясь завтрашнего организованного похода, шли сюда одиночки. Любопытство, желание получить ответ на волнующие их вопросы, удивление или же фанатический страх перед будущим побуждали их идти сюда, чтобы все видеть собственными глазами.
Но в обитель шли люди и с другими намерениями. И тоже, не дожидаясь следующего дня, поспешили они туда. Одни торопились, чтобы предупредить расхищение и уничтожение народного добра, другие искали повода, чтобы свести счеты со своим извечным врагом.
— Достаточно натерпелись! Быстрее бы покончить с этим, лишь бы не изнывать от сомнений и ожиданий!
Вечером и ночью обительские чайханы, сады и улицы заполнялись людьми. Стихийно возникали острые споры, порой заканчивавшиеся дракой. Вечером и ночью стало ясно, что у сторонников обители, заботившихся о ее судьбе, было явное преимущество над своими противниками. Обительские служители старательно использовали свое превосходство. Утром… уже все знали о том, что во время закрытия обители будет пролита кровь во имя аллаха.
Во имя бога будет пролита кровь, которая смоет позор измены!
Преображенский лишь на рассвете прилег отдохнуть. Он опоздал всего на один день. Пошел бы вслед за Алим-баевым и по горным тропам пересек бы границу. Теперь ему снова придется какое-то время находиться в опасном, страшном подполье, опять полагаясь на непрочные, рассеянные во время последнего разгрома силы. В большинстве — это ишаны, с которыми трудно говорить даже через переводчика. Они немедленно отправили его в заброшенный в горах кишлак. Поскорее бы через горы махнуть за границу. А там что будет, то и будет! У него уже нет сил. Опасное кольцо вокруг него все сужается и сужается. Закрытие обители будет последним этапом в его стараниях отдалить неизбежную гибель.
Последний этап, последнее звено.
XIX
Саид-Али находился у Гафура Ходжаева, когда принесли телеграмму из Ташкента. В телеграмме не было ничего нового — только подтверждалось прежнее решение правительства: обитель мазар Дыхана нужно ликвидировать, потому что этого хотят трудящиеся дехкане, рабочий класс Узбекистана — это будет способствовать нормальному росту и укреплению социалистического хозяйства, культуры.
В ту минуту, когда Саид-Али выходил уже на улицу, Ходжаева вызвали к телефону для разговора с Ташкентом по очень срочному делу.
Саид-Али поджидал возле автомобиля. Тот же автомобиль, на котором он разъезжал по строительству, сейчас любезно был предоставлен ему Синявиным для поездки в обитель. Синявин должен был немного позже выехать туда же с дирекцией завода в Кзыл-Юрте.
Автомобиль стоял возле здания райисполкома. У Саида не хватило терпения сидеть в машине, и он стал прохаживаться по улице. Вдруг среди людей, шедших по противоположной стороне улицы, он услыхал незнакомую ему речь. Он был немало удивлен, увидев странную группу людей. Правда, его теперь мало что удивляло. То, что реабилитированная жена Преображенского шла в обществе иностранных агрономов-негров, индуса-учителя, — могло только заинтересовать его, но не удивить. Но среди них был и Гоев, да к тому же и Щапов… Этот анахорет Щапов, который, казалось, китайской стеной отгораживался от женщин, теперь шел рядом с Преображенской, и не только шел, а разговаривал с нею и, по-видимому, чувствовал себя в таком соседстве совсем неплохо. Он только что перестал смеяться, но его лицо было веселым.
— Алло, товарищ Мухтаров! Вы еще не уехали?
Саид не успел ответить на этот вопрос, как другие засыпали его словами. Все девять человек, пересекая дорогу, направились к Саиду.
Гоев сказал Мухтарову, что они всей компанией тоже собираются поехать в обитель.
— Мы берем автобус «Интуриста». Лодыженко едет с нами, — поспешила проинформировать его Преображенская и добавила с некоторым кокетством: — Может быть, и вы с нами… в обществе гостей поедете? — и грациозным жестом указала на агрономов.
— А почему бы и нет? Охотно! — долго не раздумывая, ответил Мухтаров. — Только вам, товарищи, туда не следует ехать, — добавил он, обращаясь к Щапову и Гоеву.
Те переглянулись между собой.
— Совсем не потому, о чем вы подумали, — предупредил их Саид-Али. — Нет, не в том дело, что вы русские, а мы закрываем мусульманский монастырь…
Преображенская даже вздрогнула. У нее это совсем выпало из головы. Именно ради этого их обязательно надо повезти туда. Безусловно так и надо объяснять это закрытие: «Русские, коммунисты, приехали на узбекскую землю закрывать…» — так наставлял ее в уютном местечке ферганского музея Батулли.
Саид тем временем продолжал:
— На закрытии будет немало и русских, и узбеков, и людей других национальностей, которым в одинаковой степени вредят и вредили неразумные деятели религии — то ли мусульманской, то ли христианской, то ли буддийской. Поверьте, что я не об этом хотел вам сказать. Вам обоим надо быть на участках. Мы приехали сюда на посевную кампанию. Давайте не будем терять напрасно время. Пускай уж я… — И Саид так засмеялся, что его смех красноречивее слов говорил присутствующим, почему именно он должен присутствовать при закрытии обители. А кто же другой, если не тот, кто первым предложил эту идею, кто так напористо добивался реализации ее, кому телеграммой из Ташкента поручили руководить этой процедурой?
Гоев первым понял обоснованность доводов Саида. Они уже направили на участки бригады, на станцию прибыл эшелон семян для посева. Нужно создать комиссию для приемки семян, распределить их по участкам и немедленно, сегодня же, доставить на места. Нужно разослать созданные бригады механизаторов, распределить между ними привезенные орудия — вон сколько работы впереди!
Гоев и Щапов решили не ехать в обитель. Саид обратился к агроному-негру:
— Мы когда-то немного говорили с вами. Разрешите воспользоваться встречей, чтобы закончить наш разговор.
Но агроном никак не мог припомнить, о чем они разговаривали.
— О вашем участии в посевной, — напомнил ему Саид. — Мы ценим ваши знания и опыт хлопковода. В этом году мы впервые будем сеять отборными семенами в таких масштабах. У нас тоже есть неплохие специалисты, но вы, без сомнения, могли бы оказать нам немалую помощь. Не согласились бы вы или кто-нибудь из ваших коллег посеять наши участки?
— По контракту?
— Само собой разумеется.
— Но мы тоже хотели поехать поглядеть на это зрелище.
— На ликвидацию обители? — переспросил его Саид. — Не советую. Совсем не интересно. Значительно интереснее будет закрывать их там, где-то у вас, в какой-нибудь Бразилии.
— Католические монастыри? — смеясь, спросил негр.
— Не только католические. Ну, согласны ли вы с моим предложением?
Из райисполкома вышел Гафур Ходжаев и остановился поодаль.
— Товарищ Ходжаев, — обратился к нему Саид, не дожидаясь ответа негра. — Эти товарищи агрономы согласились поработать у нас на участках в качестве консультантов по посеву египетского хлопка. Не остаться ли и тебе в Кзыл-Юрте, чтобы оформить это? Дашь телеграмму об этом в Ташкент. А я уже сам повоюю в обители.
Последние слова Саида Преображенская перевела негру на французский язык. Саид-Али не знал этого языка.
Агроном стал советоваться со своими товарищами. Они на чем-то настаивали, и наконец негр сообщил на немецком языке Саиду, что они согласны, но все же не могут отказаться от поездки в обитель.
— Скажите, почему вы не хотите, чтобы мы поехали в обитель? — спросил его агроном…
Саид не сразу ответил — он думал. В это время от гостиницы «Интурист» подъезжал автобус, заказанный Лодыженко. Саид глядел на автобус, а может быть, и просто вдаль и думал. Агроном не успокаивался.
— Товарищ инженер! Мне, конечно, известны ваши дела бывшего коммуниста. Почему вы так настаиваете?