Уселись за круглый стол, и Гончаров, которого все считали консерватором, да он и был таким в общественной жизни, стал вспоминать с увлечением пятидесятые и шестидесятые годы.
Но тут появился Кони и Андреевский, тоже талантливые знаменитости, привыкшие хорошо говорить и, в особенности, сосредоточивать на себе внимание. Кони немедленно прервал Гончарова и стал подавать шестидесятые годы в своем освещении, а адвокат Андреевский любезно и грациозно оспаривал его и выдвигал свою точку зрения. Гончаров вежливо подождал, не спорил и, оставя в стороне шестидесятые годы, перешел к характеристике Салтыкова, как писателя, и заговорил о русском юморе, который бывает…
— Или тихим безобидным смехом… — подхватил Андреевский.
— Или гневной и бичующей сатирою, поднимающейся до высот сардонического хохота, — любезно прервал Андреевского Кони.
Кони долго говорил, уже не прерываемый, и говорил превосходно, остроумно и литературно; но хотелось слушать не его. Когда он кончил, Гончаров взглянул на часы, ни слова не сказал больше о Салтыкове и о русском юморе и начал, было, о грядущих судьбах русского художественного слова; но и тут у знаменитых юристов нашлось свое авторитетное мнение об этом предмете, и они поспешно высказали его с подобающей логикой и убедительностью.
Гончаров мало-помалу увял, простился церемонно с хозяином и с нами и, как ни упрашивал Утин, не остался ужинать и уехал к себе на Моховую.
— Чудак старик! — сказал вслед ему Андреевский, ероша на затылке свои прекрасные черные волосы и не замечая взгляда ненависти, устремленного на него Бибиковым.
Глава тридцать шестая.
С. Я. Надсон
«Книга воспоминаний», написанная человеком, которому случайно пришлось пережить своих современников, всегда начинается за здравие и кончается заупокойным вздохом. В настоящей главе мне придется в нескольких словах описать свои встречи с Надсоном.
Семен Яковлевич Надсон — молодой человек, происходил от слияния русской и еврейской крови[313] и тем самым был, может-быть, обречен на выявление незаурядных способностей. Он был еще юнкером, когда, лично ли он сам, или через посредство товарища, доставил в «Слово» два стихотворения[314]. Я мало обратил внимания на наружность поэта. Доставлявший стихотворения был выстрижен под гребенку и показался мне не таким брюнетом, каким впоследствии оказался Надсон, при более близком с ним знакомстве. Я принял стихотворения, как редактор «Слова», и они были напечатаны.
В них, помимо гармоничности стиха, была проведена некоторая общественная мысль, и я просил автора еще присылать стихотворения. Тогда стихотворный тариф колебался между десятью копейками и пятьюдесятью. Я назначил Надсону пятьдесят копеек. Сумма эта показалась представителю издателя Сибирякова А. Жемчужникову высокою, и, когда в следующий раз Надсон прислал стихотворения в мое отсутствие, ему было объявлено, что такого гонорара он больше получать не будет.
Может-быть, этим объясняется, что Надсон перестал давать стихотворения. Да и много было таких поэтов.
Стихотворения Надсона стали появляться в «Мысли» Оболенского и в других журнальчиках[315]. Это было в 1878 году.
Когда, через несколько лет после того, я жил в Киеве, сотрудничая в местной газете «Заря», меня часто посещала молодежь — студенты и курсистки, и у меня устраивались литературные вечера, пока на них не обратила внимания местная жандармская власть в лице полковника Новицкого.
Однажды летом ко мне вбежала ватага молодежи с сенсационным известием.
— Вчера мы катались с Надсоном на лодке. Он декламировал нам свои стихи. С ним произошла большая перемена, он теперь религиозно настроен; однако, не прочь поухаживать даже…
— Ну, согласитесь сами, он поступил в монахи!
— Первый раз слышу. Я знаю, что он был уже офицером, а затем вышел в запас и болен.
— Нет, он теперь здоров. Он излечился в монастыре.
— Да в каком же он монастыре?
— В Выдубецком.
— Совершенно невероятно. Но, какой же он?
— Вы говорили, что у него правильные черты лица, а он курносый.
Я пожал плечами, а молодые люди продолжали описывать Надсона, его рясу, рассказывали, что он говорил, и старались воспроизводить стихи, которые он декламировал.
— Вообще, хотя он и монах, но чрезвычайно веселый.
313
Мать С. Я. Надсона принадлежала дворянской фамилии Мамантовых, отец, надворный советник, был из крещеной еврейской семьи.
314
Стихотворения С. Я. Надсона «Похороны» и «Поэт» были напечатаны в № 6 и 7 (соответственно) журнала «Слово» за 1879 г. Это была далеко не первая публикация поэта: в 1878–1879 гг. более десятка стихотворений Надсона, а также поэма «Христианка» были опубликованы в журнале «Свет» Н. П. Вагнера. В «Слове» стихи Надсона появлялись и позднее («Поэзия», «Я не тому молюсь, кого едва дерзает...» — 1880. №8; «Да, хороши они, кавказские вершины...», «Друг мой, брат мой, усталый страдающий брат...» — 1881. № 1).
315
Единственная публикация Надсона в журнале «Мысль», причем без ведома поэта (с подписью Семен Н.), имела место в 1881 г., когда в № 9 были напечатаны стихотворения «Слово» и «Иуда». Поэт также печатался в журналах «Русская речь», «Дело», «Устои», «Отечественные записки».