Кто-то поправил, что не монах, а только пока послушник.
На другой день курсистка Сорокина, студент по фамилии Тулуб и местный поэт Гольденов рано утром позвонили у моей квартиры. Я отворил.
— Что случилось? Почему чуть свет?
— Да, знаете, — заговорили опять посетители, — невероятное происшествие.
— А именно?
— Дело в том, что Надсон оказался не Надсоном.
— Почему же оказался не Надсоном?
— Потому что приехал настоящий Надсон; вчера приехал.
— Вот, Гольденов, — заговорила Сорокина, — жил как раз по вашей рекомендации в имении Пащенков; так он только-что из их городской квартиры, где остановился Надсон, вместе со своей женой, Марией Валентиновной Ватсон.
— Да Мария Валентиновна Ватсон — жена писателя Ватсона![316] Она просто ухаживает за больным Надсоном, — пояснил я.
— Ну, это все равно. Можно быть женой, фактически не любя человека; это — еще лучше, — пояснила Сорокина.
Так или иначе, лже-Надсон был разъяснен.
Еще через несколько минут, запыхавшись, прибежал студент из того же кружка и объявил, что Надсон просит меня прийти к нему, так как сам он сейчас болен.
Это было недалеко, и я отправился к Надсону. Обросший бородкой, в длинных черных, зачесанных назад волосах, бледный, темноглазый, Надсон оказался совсем непохожим на того молодого человека, который приносил в «Слово» стихи и рекомендовал себя Надсоном. То был товарищ Надсона, как объяснил мне поэт.
Мария Валентиновна вскричала, увидев, что вслед за мною ввалилась целая толпа поклонников и, преимущественно, поклонниц Надсона.
— Но, это целое паломничество!
Я рассказал Ватсон, что в провинции Надсон становится любимым поэтом, и тон его музы отвечает настроениям молодежи. Она рвется к чему-то светлому, а действительность мешает. Остается только жаловаться на судьбу и тосковать, да иногда негодовать.
— Семен Яковлевич ужасно устал, — шепнула мне Мария Валентиновна.
Я понял, что надо выпроводить гостей, но это было не в моих силах, да и, откровенно сказать, я не сумел бы этого сделать, а посетители и посетительницы всё прибывали и окружали Надсона, который явно страдал и уже не держался на ногах, а упал на диван и полулежал.
Я рассказал о лже-Надсоне.
— О, пожалуйста, — выслушав живой анекдот о себе, вскричал поэт, — нельзя ли об этом написать в «Заре»?
«Зарю» редактировал Кулишер. Ответственным редактором считался Павел Андреевский, брат известного поэта[317], а финансировал сахарозаводчик Бродский, что некоторое время скрывалось. Газета была крайне либеральной.
— Хорошо, это будет напечатано, — пообещал я.
— Ведь, вот, был же самозванец, который выдавал себя за вас, — сказал Надсон, — а у меня еще не было. Или я, в самом деле, становлюсь популярен?
У Надсона было, таким образом, еще юношеское тщеславие. Он радовался, что какой-то монашек выдал себя за него. Но, когда студент Тулуб прочитал стихи, записанные со слов лже-Надсона, очень понравившиеся молодежи, а, между тем, стихи эти были ниже всякой критики и донельзя пошлы, поэт огорчился.
— Вот и пишите после этого! Сколько пошлых стихотворений выдавалось за Пушкинские. За границей до сих пор печатают пошлости, подписанные именами Пушкина и Лермонтова.
— Что делать, Семен Яковлевич, — сказал кто-то на это; — популярность также имеет свои шипы. Еще вам завидовать будут; еще Буренин вас не ругал, и хорошо, что томик ваших стихотворений издал Суворин[318].
— Правда ли, в самом деле, что вас издал Суворин? — спросил женский голос с оттенком удивления.
Мария Валентиновна вспыхнула и укоризненно посмотрела на меня. Откуда же могла узнать молодежь, как не от меня, кто издал первые стихи Надсона отдельной книжкой?
— Стихи Семена Яковлевича, действительно, печатались в типографии Суворина, во всяком случае.
— И мне это, по правде сказать, чрезвычайно неприятно, но я тут не при чем, — заметил Надсон.
Впоследствии, узнавши более подробно историю первого издания стихов Надсона, я мог бы прибавить к объяснению Марин Валентиновны, что Суворин, действительно, за свой счет издал стихи Семена Яковлевича после того, как Буренин их одобрил, но я тогда петербургских отношений не знал, и острый взгляд Марии Валентиновны брошен был на меня напрасно.
По направлению, Надсон, как поэт или как писатель, был либералом чистейшей воды. Точно также и Мария Валентиновна была либеральной дамой и ею осталась, конечно, доселе.
Надсон вскоре был приглашен Кулишером писать в «Заре». Ему были предложены критические фельетоны, и очерки его были изданы, при содействии Марии Валентиновны, впоследствии отдельным томиком[319] и не представляли ничего особенного; все это давало, однако, поэту возможность кое-что заработать в Киеве, точно также, как киевская популярность подняла его фонды в издательствах, и местными книгопродавцами, если мне память не изменяет, предприняты; были еще два следующих издания его стихотворений. При жизни же его вышло и четвертое издание[320].
316
М. В. Ватсон (урожд. де Роберти де Кастро де ла Серда, 1848–1932) — поэтесса, переводчица, автор биографических книг о писателях в павленковской серии «ЖЗЛ» (о Данте, Шиллере). Сестра экономиста, социолога, философа Е. В. де Роберти. В 1874 г. вышла замуж за публициста и переводчика Эрнеста Карловича Ватсона (1839–1891).
317
Павел Аркадьевич Андреевский (1849–1890) — присяжный поверенный, публицист; брат Сергея Аркадьевича Андреевского (1847–1918) — юриста, литературного критика и поэта. П. А. Андреевский являлся официальным издателем-редактором (1880–1885) киевской политической и литературной газеты «Заря».
318
Имеется в виду издание: Стихотворения С. Надсона. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1885 (тираж 600 экз.).
319
Литературные очерки (1883–1886) С. Я. Надсона. СПб.: О-во для пособия нуждающимся литераторам и ученым, 1887.
320
При жизни С. Я. Надсона вышли три издания его стихотворений (1885–1886). Они также были напечатаны в Петербурге у Суворина. 4-е и 5-е издания, подготовленные самим поэтом, увидели свет уже после его смерти.