Выбрать главу

— Чудесно бьется у вас сердце, хорошее у вас сердце, — тоном искренним, но, однако, льстивым, начал Лесков.

С места в карьер он стал ругать Суворина, которому не мог забыть выходок против Стебницкого в «Петербургских Ведомостях» в шестидесятых годах[347].

— Благословляю час, — продолжал Лесков, — когда Бибиков надоумил вас посетить мое собрание редкостей, так как, действительно, они стоят того, чтобы на них посмотреть. У меня есть величайшие раритеты. Вы собирались посмотреть на богоматерь Боровиковского[348] — вот она, матушка. Я и лампадку перед ней теплю. Удивительный лик, я бы не променял его на дик Мурильевской богоматери; русский лик и, отчасти, как-бы украинский. А это я купил где-то на рынке, Строфокомил — птица мистическая[349]

Он стал водить меня по своему кабинету и говорил, как много общего между нашими вкусами.

— У вас тоже, я слышал, есть недурная коллекция картин. Люблю картинки, но преимущественно образа люблю древнего письма — Строгановского, Поморского, Заонежского. Кресты и складни Поморские обожаю. Книги имею, древние индиклы: и обрел недавно «Путешествие Гогары» в редком списке, отличающемся от Сахаровского списка[350].

Я сказал, что я тоже счастлив во вчерашней своей охоте на книжном рынке. Нашел у букиниста книжечку духовного содержания, но еще не прочитал ее; составлена самим Николаем Семеновичем; и с рукописным посвящением Победоносцеву.

Лесков закрыл лицо руками.

— Да, приходится преподносить и Победоносцевым! — горестным баском проговорил он — приходится, — ибо, — надо заметить, когда все решительно покинули меня, и я остался, как рак на мели, кто протянул мне руку помощи, как не Победоносцев? Он, конечно, не принадлежит к фигурам симпатичным, но у меня есть то, что называется чувством благодарности. Я в Синоде служил[351], и еще ныне состою, хотя уже и не хожу на службу из-за «Мелочей архиерейской жизни», — с едким смешком прибавил он, — рассердились на меня иерархи, нигде мне спокойствия нет. Ох, грехи мои тяжкие!

У Лескова Бибиков дневал и ночевал. Он знал всю его подноготную, подглядел какие-то его отношения с курсистками и раззвонил по городу. Мы узнали, что у Лескова есть приемная дочка[352], что известный в то время народник и социалист Фаресов, — его большой друг и поклонник, что он живет под приютом, начальница которого также его приятельница, что у него водятся деньги и что он покупает драгоценные камни и преимущественно архиерейские панагии, т.е. иконки в роде камей, резанные на изумруде, аметисте, карбункуле и прочих твердых камнях.

Лесков, повернувшись лицом к толстовскому фронту, стал переделывать прологи и обрабатывать их в легендарные рассказы[353]. Несколько таких рассказов он напечатал в «Вестнике Европы» при посредничестве Бибикова. Рассказы эти блещут, конечно, большими достоинствами, каким-то мистическим вдохновением, и отличались сладострастием или, вернее, сластобесием, одним словом, на моих глазах Лесков добился реабилитации своей, как писатель, и ему дана была полная амнистия либеральными кругами.

Он стал ересиархом, как он сам себя, в шутку, называл, т.е. сделался учителем нравственности. Курсистки приходили к нему за разрешением своих сердечных сомнений. Он поучал их вере, указывал пути, по которым надо следовать к царствию божию, при чем под царствием разумел хорошую, светлую и честную жизнь на земле, но, впрочем, не без воздаяния за гробом. Наконец, он решил в «сердце своем» вразумить меня и специально с этой целью стал посещать меня на квартире.

Увидевши у меня красивую, молодую женщину, у которой был «византийский лик», Лесков, улыбаясь и откинув назад свою большую голову, отвел меня в другую комнату и молча покачал головой.

— Кто она вам?

— Она моя жена.

— Вот как? Та самая, о которой говорил мне Бибиков, и не жила с вами несколько лет?

— Да, не жила со мною несколько лет. А что, Николай Семенович, в чем дело?

— И ныне вернулась?

— Да, вернулась неделю тому назад.

— И вы с нею сошлись?

— Нет, она поселилась на отдельной от меня квартире с детьми.

— Для чего вы это сделали?

— Я бываю у нее рада детей, а она привезла ко мне сына сегодня.

— Но, значит, она разошлась с тем, с кем, как мне сообщал Бибиков, сходилась?

— Да, она разошлась с тем.

— Пока мне больше ничего не надо знать, — со вздохом сказал Лесков.

вернуться

347

М. Стебницкий — литературный псевдоним Н.  С. Лескова. В фельетоне под названием «Пропущенные главы из романа «Некуда»... Письмо к редактору «С.-Петербургских ведомостей» (С.-Петербургские ведомости. 1864. 11 сентября. (№ 200)) А. С. Суворин охарактеризовал сочинение Лескова как откровение «темной стороны темной личности» и грозился в качестве «знакомого г-на Стебницкого» (так был подписан фельетон) опубликовать «пропущенные» автором главы из романа и дорассказать в них нечто чрезвычайно значительное из жизни некудовского «доктора Розанова», за которым прозрачно просматривался сам Лесков. Свою угрозу Суворин не исполнил, продолжения фельетонов не последовало, но, по словам сына писателя, «такая угроза должна была цепенить душу» автора «Некуда» (Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2 т. М., 1984. Т. 1. С. 250).

вернуться

348

«...у него была одна картина — настоящий Боровиковский, залакированный до того, что казалось, будто он вправлен под стекло, — и этою картиною Лесков дорожил совсем так, как будто это был новонайденный Рафаэль» (Там же. Т. 2.  С. 214). Писатель приобрел картину летом 1881 г. у священника церкви в селе Кагарлык — бывшем имении екатерининского вельможи Д. П. Трощинского, «роспись которой велась в свое время В. Л. Боровиковским».

вернуться

349

Строфокомил, строфокамил (греч.) — древнерусское название страуса.

вернуться

350

Василий Гагара (1-я пол. XVII в.) — русский «торговый человек», путешественник, совершивший в 1634–1637 гг. паломническую поездку из Казани в Иерусалим, Египет, Синай через Грузию и описавший свое путешествие в так называемом «Хождении Гагары». Сохранившееся в нескольких списках XVII-XVIII в. «Хождение» под названием «Путешествие Василия Гагары в 1864 году» было впервые издано в 1849 г. составе «Сказаний русского народа, собранных И. Сахаровым».

вернуться

351

Неточно. С 1874 по 1883 г. Лесков состоял членом особого отдела Ученого комитета Министерства народного просвещения по рассмотрению книг, издаваемых для народа, получая жалованье 80 руб. в месяц. В феврале 1883 г. был уволен «без прошения» министром народного просвещения И. Д. Деляновым под давлением обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева и товарища (заместителя) государственного контролера Т. И. Филиппова.

вернуться

352

Варвара Ивановна Долина (при рождении Кукк, 1879–1968), дочь горничной Лескова, взятая им на воспитание в четырехлетием возрасте.

вернуться

353

Пролог — сборник кратких житий святых, патериковых легенд, поучений, назидательных повестей и т. п., расположенных по месяцам и дням года в соответствии с церковным календарем. «Пролог, — писал Лесков А. С. Суворину 26 декабря 1887 г., — хлам, но в этом хламе есть картины, каких не выдумаешь. Я их покажу все, и другому в Прологе ничего искать не останется... Апокрифы писать лучше, чем пружиться над ледащими вымыслами» (ИРЛИ. Ф. 268. № 131. Л. 121; цит. по: Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. М., 1958. Т. 8. С. 597). На проложные сюжеты Лесковым написаны рассказы «Скоморох Памфалон» (1887), «Прекрасная Аза» (1888), «Зенон-златокузнец» («Гора») (1888, 1890), «Невинный Пруденций» (1891) и др.