По правде, мне захотелось, чтобы он скорее ушел от меня.
— Да, — сказал я, — мне вам нечего больше сказать.
— Но, в качестве вашего старого друга, я бы желал поговорить с вами обоими, — продолжал Лесков, — и просил бы вас пожаловать ко мне с вашей супругой.
— Но зачем же?
— Единственно для счастья вашего и вашей супруги, — окинув меня всего глубоким и ярким взглядом, произнес Лесков и стал прощаться.
Мария Николаевна, между тем, уже оделась и вышла на лестницу.
— Вы, таки, большой ересиарх, — сказал я Лескову, провожая его.
— Я обязан вас соединить, — решительно сказал он, — я знаю по опыту, как тяжело одиночество. Вы можете наказать жену, даже телесно, но принять обязаны. Телесное наказание поможет ей…
— Достаточно, Николай Семенович, — расхохотался я.
— Я серьезно говорю, — продолжал Лесков, стоя у дверей, — в Домострое сокрыто не одно зерно истины[354]. Нам нужно возвратиться к добрым, старым нравам, иначе погибнем.
— Убирайтесь вы к чорту, Николай Семенович! — резко оборвал я нашу беседу.
Он в пол-оборота гневно посмотрел на меня, и мы расстались.
Лесков начал против меня некоторые враждебные действия. В «Петербургской Газете» он напечатал против меня две статейки[355]. В одной он усомнился в подлинности, пересказа мною сообщения профессора Павлова, высланного из Петербурга в Киев за статью о тысячелетии России еще в 62-м году[356]. Престарелый профессор, бывая у меня в Киеве, рассказал мне о том, что в сороковых годах Гоголь приезжал в Киев, и профессора университета во всем своем составе являлись к великому писателю, который остановился у некоего Юзефовича[357], а Гоголь вышел к ним в приемную и, как показалось представлявшимся, с большой важностью поздоровался с ними. На самом деле, вероятно, Гоголь был сконфужен и не знал, что им сказать.
В другой статейке Лесков придрался к слову «перезвон» в каком-то моем рассказе: нельзя говорить перезвон, а надо говорить звон, и тут попутно он составил целое наставление молодым писателям, в том числе и мне, как строго надо обращаться с каждым русским словом, в особенности имеющим церковный смысл, и, когда пишешь о колокольне или о церкви, хотя бы и мимоходом изображая эти здания, то, предварительно, надо изучить историю их построения, и тому подобное.
Я, в свою очередь, отвечал на эти выходки Лескова и в статейке под названием «Зазвонное клепало»[358] развил перед ним целую эрудицию по части разных оттенков колокольного звона, почерпнув эту мудрость из какой-то брошюрки, попавшейся мне на книжном рынке. Теперь забавно вспоминать все эти мелочи, но тогда они характеризовали Лескова. Ко мне прибежал Бибиков от Лескова с предложением, что ересиарх не прочь примириться со мною, и что он сознает отчасти свою неправоту, но, в свою очередь, я тоже должен извиниться, в особенности, за «чорта».
Я написал Николаю Семеновичу, что извиняюсь за чорта, но, что между нами едва ли может установиться какая-нибудь связь в виду этических расхождений. Бибиков смеялся, когда прочитал мое письмо, и рассказал о том, как Лесков перед рождественскими праздниками водил его по магазинам и делал на его глазах разного рода закупки. В тот день, голодный и холодный, он обратился к Лескову с просьбой одолжить ему несколько рублей. Бибиков был человек легкомысленный, и Николай Семенович решил, во что бы то ни стало, воспользоваться случаем и отучить его от легкомыслия, преподать ему урок доброго поведения. С этой целью он в каждой лавке, отбирая товар, требовал сначала дать попробовать: ветчину, фрукты, икру, сласти, и, пробуя, жуя, он поучал Бибикова:
— Все эти товары необходимы к празднику, как для того, кто покупает, так и для тех, кого он угощает, или намерен угостить. Каждый порядочный человек должен к этому празднику запасти столько денег, чтобы удовлетворить свои потребности в тех размерах, какие ему нужны, принимая в соображение круг его хозяйства, а хозяйство основывается человеком для того, чтобы не нуждаться ни в чем; а чтобы ни в чем не нуждаться — нужно работать; работа» же нужно откладывать каждую копейку, запасая на черный день, и не то что на черный день, но и на светлый, на праздничный день. Например, иной молодой человек в ноябре месяце заработал, положим, пятьсот рублей и легкомысленно растратил их на женщин или на что-нибудь другое, более предосудительное; пришел праздник, у него денег ни копейки нет, и тогда он унижается и просит у более благоразумных старших товарищей своих одолжить ему сколько-нибудь, чтобы и он похож был на человека. Но старший товарищ сделает большую глупость, если поощрит его в этом, я бы сказал, грехе. Таким образом, Виктор Иванович, если я вам дам денег, — то помните, что вы должны дать мне честное слово, в свою очередь, что этого не повторится никогда, и что в следующие праздники вы будете обеспечены, что примете во внимание, как тяжело потом брать взаймы.
354
«Домострой» — памятник русской литературы XVI в. (авторство приписывается протопопу Сильвестру), являющийся сборником правил, советов и наставлений по всем направлениям жизни человека и семьи, включая общественные, семейные, хозяйственные и религиозные вопросы.
355
Критических статей Н. С. Лескова, вызвавших резкие печатные отклики Иер. Ясинского, было три; см.: Цицерон с языка слетел (новый опыт литературного неглиже) // Петербургская газета. 1892. 18 марта. (№ 76); Neglige с отвагою // Там же. 4 апреля. (№ 93); Опять Цицерон // Там же. 12 апреля. (№ 99).
356
Платон Васильевич Павлов (1823–1895) — профессор русской истории и истории искусств Петербургского университета. На вечере в Пассаже 2 марта 1862 г. Павлов выступил с чтением статьи, посвященной тысячелетию России, которая была встречена аудиторией бурными овациями и произвела фурор. В официальном правительственном сообщении говорилось, что «при чтении этой статьи г. Павлов дозволил себе выражения и возгласы, не находившиеся в статье, пропущенной цензурою и клонившиеся к возбуждению неудовольствия против правительства» (Русский инвалид. 1862. 7 марта. (№ 51)). Следствием этого выступления явилась ссылка Павлова в Ветлугу и Кострому, длившаяся до 1869 г.
357
Юзефович, Михаил Владимирович (1802–1889) — в 1843–1858 гг. помощник попечителя Киевского учебного округа, сыгравший провокационную роль в создании «дела» Кирилло-Мефодиевского общества, по которому были привлечены и осуждены Т. Г. Шевченко, Н. И. Костомаров и др.
358
Иер. Ясинский озаглавил свой ответ Лескову «Зазвонное клепало», ассоциируя личность писателя с языком колокола, постоянный «досадительный» звон которого лишен смысла (см.: Ясинский И. И. Зазвонное клепало: (Письмо в редакцию) // Петербургская газета. 1892. 16 апреля).