Это была моя последняя встреча с Салтыковым. Когда он умер, я написал стихотворение на его смерть и отдал в «Наблюдатель». Пятковский, опасаясь, что оно не цензурно, попросил Василия Немировича-Данченко[409] обелить его. Вышло оно в свет в довольно несуразном виде, хотя и не стало благонамереннее.
Решительно все петербургские знакомства и доброжелательные друзья не посоветовали мне ввязываться в газетное дело. С другой стороны, я почти не сомневался, что, все равно, власти снесутся с генералом Новицким и откажут. Для очистки совести я посетил начальника печати Феоктистова[410], и он объявил мне, что я не ошибаюсь, и разрешения на газету ни в каком случае не получу.
Кулишер, таким образом, остался не у дел, а «Зарю» Павлика Андреевского, в которой он подробно стал расписывать, как сложена его жена Наташа, цензура запретила, как и следовало ожидать. Кулишер прислал ко мне на подмогу профессора Мищенко, который много потратил слов, чтобы уговорить меня снова побывать у Феоктистова.
— Вам же было сказано, что газета разрешена не будет за вашей подписью. Пишите повести и романы, мы вас в этой области терпим. Да никакой либеральной газеты и никому мы в Киеве не разрешим!
Когда я рассказал у Евгения Утина на вечере, где заседал «Шекспировский кружок»[411], о постигшей меня радостной неудаче, Спасович, Урусов и другие поздравили меня в один голос с таким исходом моего ходатайства.
— Художник, и оставайтесь им.
Не подозревал я, что через какой-нибудь десяток лет я, таки, запрягусь в газетную работу, стану публицистом и паршивенький «Биржевой Листок» превращу в большое издание с сотнею тысяч подписчиков[412], и буду писать для них ежедневно на протяжении семи лет. Но об этом — своевременно…
Журнал «Новь» Вольфа[413], издававшийся на американский лад, как-то быстро стал хиреть. Работали все выдающиеся писатели того времени, но в журнале не было направления, и во главе стоял не писатель, преданный литературе, а приказчик торгового дома — он же один из собственников фирмы. Был он высокого мнения о себе, находил направление излишним балластом и рукописи покупал, что называется, на вес.
— Мне имя нужно, — говорил он, — я за имя плачу.
Терпигорев-Атава, через неделю после приглашения, принес в «Новь» стопу мелко исписанной бумаги под заглавием «Город и деревня» и очень крупным почерком подписал: Сергей Атава. Вольф видел довольно часто это имя в «Новом Времени», немедленно подсчитал гонорар и уплатил автору крупную сумму. Но когда типография приступила к набору романа, то ни слова не могла разобрать; первые страницы были еще написаны со смыслом, но потом превращались в нечто несуразное. Автор имел терпение сам исписать страницу за страницей какими-то узороподобными строчками, или же поручил эту работу, которую он считал остроумною, каким-нибудь мальчишкам. Редактор же тер кулаком лоб и сконфуженно улыбался трехугольною улыбкой.
409
Василий Иванович Немирович-Данченко (1844–1936) — писатель, журналист, старший брат режиссера Вл. И. Немировича-Данченко.
410
Евгений Михайлович Феоктистов (1828–1898) — литератор, журналист, цензор; с 1883 г. тайный советник, начальник Главного управления по делам печати (до 1896 г.).
411
Шекспировский кружок возник в Петербурге в 1874 г. Кроме литераторов (В. В. Чуйко, П. Д. Боборыкин, А. Н. Майков, Я. П. Полонский и др.) в него входили видные юристы (Е. И. Утин, А. Ф. Кони, В. Д. Спасович, А. И. Урусов и др.), изучавшие Шекспира с целью лучшего понимания психологии преступника.
412
По-видимому, «Биржевым листком» Иер. Ясинский именует «Биржевой вестник», выходивший в Петербурге в 1880 г., в результате слияния которого в конце 1880 г. с газетой «Русский мир» возникла «политическая и коммерческая газета» «Биржевые ведомости», выходившая до 1917 г.
413
Мемуарист имеет в виду не М. О. Вольфа, а его сына Александра Маврикиевича Вольфа. «Общедоступный иллюстрированный двухнедельный вестник современной жизни, литературы, науки и прикладных знаний» «Новь» начал издаваться в Петербурге с 1 ноября 1884 г. (то есть через полтора года после смерти М. О. Вольфа) и выходил до 1898 г.