По словам Жемчужникова, Засулич, оправданная судом и, при выходе на улицу, отбитая от полиции, сочувственно настроенной публикой, провела несколько дней в редакции «Слова», прежде чем удалось обеспечить ей бегство за границу[245]. Одно время мы верили, что это, действительно, так было. Но большой трус был Жемчужников, и потому за достоверность факта ручаться нельзя.
Кравчинский[246] был тоже вхож к нам — опять-таки по свидетельству Жемчужникова; лично я никогда не видал Кравчинского в «Слове» ни до убийства Мезенцова, ни после. Как известно, Кравчинский был тоже, несмотря на свой терроризм, буржуазным социалистом.
Так или иначе, все эти революционные зарницы и молнии волновали петербургских журналистов. Даже «Новое Время» получило грозное предостережение за сочувственные статьи по поводу Засулич. Хотелось и мне откликнуться на события. Научный арсенал мой казался мне слишком бедным. А тут стали меня посещать всё повелительнее мечты о романе, о том, как бы воплотить в поэтические образы факты живой действительности. Бегало перо по бумаге иногда до рассвета, а утром Марья Николаевна, просыпаясь, спрашивала:
— Что это пахнет жженой бумагой? Ты опять бросил в печку свой рассказ?
Наконец, рассказ мой «На чистоту» — вызванный известием о казни в Одессе Дмитрия Лизогуба, которого я знал, знал и его брата, морально не похожего на него — я прочитал Дмитрию Андреевичу Коропчевскому. Ему понравился рассказ, и он благословил печатать.
— Мы его пустим в первой же январской книжке, только надо будет подписать псевдонимом, потому что вы составили себе имя, как ученый.
— Ну, какой я ученый.
— Вы популяризатор, а без знаний нельзя быть им. Как звали вашего деда со стороны матери?
— Максимом. А фамилия его была Белинский.
— Великолепно. Подпишите рассказ «Максим Белинский». Пока — чей, никому ни слова. Посмотрим, как его встретят.
Рассказ вышел в свет первого января 1880 года. Жемчужников, Венгеров, Жуковский, все сотрудники расхвалили его. Тогда Коропчевским был раскрыт псевдоним. Меня единогласно поздравили с «новым дарованием».
В том же году было напечатано еще несколько моих рассказов. Между прочим рассказ «Ночь» в первомайской книжке, по содержанию и настроению, совпал с рассказом Гаршина под тем же заглавием. Он встретил меня уверением, что он моего рассказа не читал, когда писал свой очерк, сданный Салтыкову, к тому же, еще в феврале. Разумеется, так это и было: кристальный Гаршин мог говорить только правду. Дело в том, что в воздухе носились одни и те же социальные образы, и более чуткие могли одновременно воспринять их. Прибавлю, что рассказ Гаршина был лучше моего.
За рассказ «На чистоту», с упоминанием о нем, было объявлено «Слову» первое предостережение.
Между прочим, из Парижа, по рекомендации Тургенева, были присланы нам рассказы двух дебютирующих авторов — Алексиса и Мопасана[247]. При особом письме Мопасан просил, чтобы его рассказ «Boule de Suif» был посвящен одному из редакторов «Слова». Коропчевский предложил, чтобы было выставлено на посвящении мое имя. Я отказался и предложил, чтобы Коропчевский выставил свое имя. Жемчужников благоразумно предложил вычеркнуть посвящение. Таким образом, Мопасан начал свою литературную деятельность в «Слове».
Несмотря на трения, которые принимали в журнале иногда острый характер, благодаря личности и неуживчивости Жемчужникова, игравшего роль хозяина, я не могу не сохранить о «Слове» добрых воспоминаний. Лучшие годы моей молодости прошли в поучительной и благотворной работе в этом журнале. Личность Коропчевского, несколько вялого и бесхарактерного человека, преданного по временам восторгам исключительно растительной жизни, но высокообразованного, обладавшего тонким вкусом и критическим строгим умом, была для меня предметом большой любви и, конечно, имела воспитательное значение. Хотя он тяготел к художественной деятельности и даже впоследствии выступил, как романист[248], с сильным уклоном к зоологическому натурализму — и неудачно, но на самом деле он по призванию был профессором. Отрешившись от беллетристики, он вернулся к науке, занял в петербургском университете кафедру по географии и этнографии и умер сравнительно не старым человеком.
Выйдя из «Слова», мне пришлось еще несколько месяцев встречаться с Коропчевский в редакции «Нового Обозрения», погибшего при следующих обстоятельствах.
Глава тридцатая
1881
245
31 апреля 1878 г. в здании Окружного суда (Литейный просп., № 4) состоялось судебное рассмотрение дела Веры Засулич (см. предшеств. примеч.). Председателем суда был А. Ф. Кони, обвинение поддерживал прокурор К. И. Кессель, в качестве защитника выступал адвокат П. А. Александров. Вердиктом присяжных Засулич была полностью оправдана. Оправдательный приговор был восторженно встречен в обществе и сопровождался манифестацией со стороны собравшейся у здания суда большой массы публики. Когда карету с освобожденной подсудимой на углу Воскресенского (ныне Чернышевского) просп. и Фурштадтской улицы пыталась задержать полиция, толпа отбила Веру Засулич, причем произошла перестрелка. Несколько дней Засулич скрывалась в Петербурге на конспиративной квартире, а затем тайно выехала за границу, в Швейцарию. Сообщение мемуариста о том, что Засулич скрывалась «несколько дней в редакции «Слова»» (по адресу: Поварской пер., № 6), вызывает сомнение.
246
Сергей Михайлович Кравчинский (псевд.: С. Степняк, 1851–1895) — революционер-народник, в 1878 году совершил теракт — убийство шефа жандармов Н. В. Мезенцева, после чего был вынужден скрываться за границей. Автор книги очерков «Подпольная Россия» (Milano, 1882, на ит. языке; по-русски — Лондон, 1893).
247
Поль Алексис (1847–1901) — французский писатель, драматург, журналист. Основные произведения: комедия «Мадемуазель Помм» (1879), новелла и драма «Конец Люси Пелегрин» (1880), пьеса «Служанка про всё» (1891), инсценировка романов братьев Гонкур «Братья Земгано» (1890) и «Шарль Демайи» (1893). Ги де Мопассан (1850–1893) — французский романист и новеллист, классик французской литературы. Первый рассказ Мопассана «Пышка» вышел в свет в 1880 г. вместе с повестями Золя, Алексиса, Сеара, Энника и Гюисманса в сборнике «Вечера в Медане» («Les soirees de Medan»).
248
Дмитрий Андреевич Коропчевский (1842–1902) — публицист, журналист, переводчик, беллетрист. Романы Коропчевского: «Золотое сердце» (СПб., 1889) и «Священный огонь» (Наблюдатель. 1892. №7–11).