Причем я выходила в одежде, в отличие от некоторых.
Южная ночь уже полностью вступила в силу, и я даже потерялась немного. Звезды яркие, но темень непроглядная. Пришлось ориентироваться на свет в Ромочкиной пристройке. Надеюсь, он забыл уже обо мне.
Глаза немного привыкали к темноте, и возле крыльца, нащупав выключатель, я пискнула от неожиданности.
Именно от неожиданности!
– Ну и гад, – сказала я жирному коту, сидевшему посреди коридора. – Нельзя же так пугать.
Кот лизнул лапу и указал мне на… дохлую мышь.
– Офигеть, – покачала я головой.
– И совсем не страшно? – материализовался за моей спиной Ромочка.
Вот… плохой человек! Не удивлюсь, если он сам бедную мышку и грохнул, чтобы меня напугать.
Обернувшись, я ткнула пальцем в грудь, конечно, голую.
– Я в приемнике видела гной, кровь, дерьмо, так что мышью меня не напугаешь.
– Монашка-медик?
Ромочка притянул меня за руку к себе, и теперь голой груди касалась не только моя рука, но и вся я верхней частью туловища.
– Ага, – кивнула я, – про помощь ближнему тоже что-то в библии должно быть.
И вообще, откуда это дурацкое прозвище? Подумаешь, впервые в сознательном возрасте оказалась одна на курорте. Но не монашка я, только Ромочке это доказывать не стану, даже если он будет ежедневно щеголять голым торсом.
– Мокрая, – неожиданно констатировал Ромочка, коснувшись моих волос.
Боже, он об этом? А я-то, недалекая такая, уже подумала…
– Отпусти, – рыкнула я так, что даже мышь, кажется, ожила, а кот, недовольно мяукнув, сбежал на улицу.
– А то что?
Нет, Ромочка меня достал. Ходячий секс вкупе с невыносимым характером и желанием выселить меня отсюда.
– Не стоит шутить с монашкой-медиком, – коварно улыбнулась, – а то можно лишиться жизненно необходимых частей тела.
Воплощение всего хамства впечатлилось и наконец-то отпустило меня. И с каких пор я стала такой дерзкой? Нет, это опять норадреналин гуляет во мне, только сейчас, кажется, на пару с окситоцином и дофамином.
Взяла бы скальпель и вырезала эти симпатичные кубики, которые прочувствовала в полной мере и из-за которых мне теперь будут сниться сны непотребного характера.
Я только легла на кровать и хотела не думать о Ромочкином прессе, как обладатель это самого пресса явился ко мне. Гормоны же так дали о себе знать, что я забыла дверь запереть.
– Вика!
Е-мое, даже имя вспомнил.
– Чего тебе?
– Ты действительно медик?
– Медсестра, – пробурчала я в темноте.
– Мне нужна твоя помощь…
Глава 3
Так, наверняка Ромочка опять задумал какую-то пакость, чтобы меня выселить. Не дождется!
– У тебя понос или геморрой? – спросила я недовольно. – Или я, по-твоему, вожу в чемодане аптеку?
– Идем, Вика.
Нет, ну если даже имя мое вспомнил, то, наверное, припекло Ромочку знатно. А мне уже и любопытно стало.
– Жди внизу, – сказала, вздохнув, и даже хамского слова в ответ не услышала.
Ромочка ждал у лестницы в полной темноте, и если бы я не подсвечивала путь телефоном, то наверняка бы в него врезалась и получила инфаркт от испуга.
– Не мог свет включить? – почему-то шепотом возмутилась я.
– Ты бурчишь только по ночам или это твое обычное состояние? – с интересом спросил Ромочка, направляясь через коридор к своей пристройке, вход в которую был как с улицы, так и из дома.
Здесь тоже верхний свет не горел, только небольшой тусклый ночник. Как Ромочка, однако, экономит тете Любе электричество. Золотой жилец, только хам.
И тут я из угла услышала:
– А это кто?
Даже подпрыгнула от неожиданности. Ромочка меня определенно решил меня довести до инфаркта. И, кстати, надо медленно отступать обратно к двери в дом.
Позвал дружка, чтобы меня выселить? Но дружок явно меня пугать не хотел, да и вряд ли был способен в таком состоянии.
– Это Вика, – представил меня Ромочка и кивнул на парня в углу: – А это Федя. Надо осмотреть его голову.
С головой у Феди точно было не все в порядке. И это не психиатрический диагноз. Светлое полотенце, которое Ромочкин дружок или парень прижимал к голове, пропиталось кровью. А сам Федя в тусклом свете бледнел на глазах.
– А она что, доктор? – с сомнением спросил пострадавший.
– Медсестра, – ответил за меня Ромочка.
– Где вы так? – вступила и я в разговор.
– Упал.
– Ага, – кивнула недоверчиво. – Упал, очнулся, рана. Свет включай.
– Не надо свет, – едва ли не заорал Федя.
– А как я в темноте осматривать буду? А если шить придется? И вообще, обработать в любом случае придется. Не могу же я это делать с ночником и телефоном.