У нее не было времени на то, чтобы помыть и высушить волосы, поэтому она выпрямила их с помощью «утюжка» и собрала в высокий хвост.
Бросив последний взгляд в зеркало, Пайпер взяла клатч, открыла дверь… и едва не столкнулась с Калебом Мартином.
Они одновременно сделали шаг назад и молча окинули друг друга взглядом.
На нем были синие брюки и белая рубашка, подчеркивающая ширину его плеч и контрастирующая с его короткими угольно-черными волосами.
Он побрился, и черты его лица стали еще выразительнее. Или, может, дело в том, что он снял солнцезащитные очки, и она впервые с момента их знакомства увидела его глаза? Они были светлыми и ясными, их взгляд был добрее и мягче, чем она предполагала.
Калеб слегка прищурился, как будто пытался прочитать ее мысли, и Пайпер почувствовала себя неловко. Хорошо, что она умела сохранять внешнее спокойствие.
- Что вы здесь делаете? - спросила она.
- Эмма попросила меня вас сопровождать.
- Зачем? До пляжа так сложно добраться?
Его глаза весело заблестели.
- Нет.
- Она пытается нас свести?
Он комично вытаращил на нее глаза, затем покачал головой:
- Конечно нет.
Они вышли на улицу, и Пайпер закрыла дверь.
- Я не была бы так в этом уверена, - сказала она. - Вы встретили меня в аэропорту, показали мне мою виллу, а теперь сопровождаете на вечеринку. Это похоже на ухаживание.
- Это не ухаживание, - возразил он. - Я просто пытаюсь быть учтивым.
- Вы наименее учтивый из всех, кого я знаю, Калеб.
- Вам кто-нибудь говорил, что вы очень упрямы?
«Почему ты не можешь делать то, что тебе говорят, Пайпер?»
За свои двадцать шесть лет она слишком часто слышала этот вопрос.
- Мне все время это говорят, - весело ответила она. - Вы, наверное, считаете это оскорблением. На самом деле это не так. Я стараюсь быть упрямой, поэтому всякий, кто на это указывает, делает мне комплимент.
Пайпер направилась в сторону пляжа, даже не посмотрев, последовал ли за ней Калеб. Она слышала в его голосе раздражение, и это сильно ее волновало, вопреки ее желанию. По правде говоря, она сказала ему некоторые вещи из чистого упрямства, но все остальное было правдой.
Большую часть своей жизни она подчинялась другим. Их с Лайамом мать умерла, когда они были детьми. Их растил отец, который не хотел быть отцом. Китон Эванс никогда этого не говорил, но его поведение было красноречивее любых слов. Родители, которые любят своих детей, не контролируют каждый их шаг. Не запрещают им становиться теми, кем они хотят стать. Они лишь направляют своих детей, дают им советы.
Китон навязывал своим детям строгие правила поведения и наказывал за малейшее нарушение. Он не разрешал им гулять, заводить друзей, требовал, чтобы каждый ел в своей комнате.
Делал все для того, чтобы Лайам и Пайпер меньше общались друг с другом. Несмотря на все это, брат и сестра сблизились. Не разговаривать друг с другом было для них пыткой. Их отец это знал и оборачивал их слабость против них. Одним словом, Китон Эванс был настоящим домашним тираном.
Когда они стали старше, Лайам начал оказывать отцу сопротивление. Он окончил с отличием школу, получил стипендию для поступления в университет и уехал учиться. Китон запретил ему возвращаться домой и видеться с сестрой. Оставшись без поддержки брата, Пайпер полностью утратила дух сопротивления и смирилась со своей участью.
Только после смерти Китона она обрела желанную свободу, но совершила ошибку и впустила в свою жизнь еще одного манипулятора.
- Трудно оскорбить кого-то, кто недостаточно благопристоен, чтобы чувствовать себя оскорбленным из-за вещей, которые оскорбляют нормальных людей, - раздался у нее за спиной голос Калеба.
- В этом-то и состоит весь смысл, - ответила она. - Я не обижаюсь, и человек, который пытается меня обидеть, теряет надо мной власть.
- Звучит так, будто у вас большой опыт в этом деле.
- Да, - просто ответила Пайпер, остановилась перед крутым спуском и вздохнула. - Я знала, что зря надела высокие каблуки.
- Я так не считаю, - возразил Калеб, поравнявшись с ней.
От бархатного голоса Калеба по ее спине пробежала дрожь, а затем она вспомнила, что забыла вставить плотные чашечки в корсаж платья. Она их купила, когда поняла, что под это платье нельзя надеть бюстгальтер.