Я открыл глаза. Сквозь лёгкие цветочные занавески пробивался солнечный лучик. Как это банально — солнечный лучик — избито, заезженно, неприглядно, будто дорожная колея на маковом поле. Но никуда от этого не денешься, ибо солнечный лучик он и есть солнечный лучик, и он не просто пробивается, он ложится на ковёр, тёмный от старости, и колышется в такт колыхания занавесок. Красивые. У меня таких занавесок нет. Стоп! У меня вообще нет занавесок!
Я приподнялся на локтях: комната ухоженная, светлая, просторная. У дальней стены старенький буфет и раздвижной стол. Сбоку телевизор, тоже старенький, и книжная полка над ним с облупившейся полировкой. Под потолком широкая плоская люстра из прошлого века, и вообще, всё, что я видел, было из прошлого века, даже картина над диваном, на котором я лежал. И постельное бельё. Только моя одежда, аккуратно сложенная на стуле рядом, не была такой старой.
В душе возникло напряжение — где я? — а рука потянулась к брюкам. Какого чёрта я опять куда-то залез? Господи, почему у меня вечно не по-человечески, до свинячьего состояния. Правильно говорит Серёга Копытов: не умеешь пить — не пей.
Я оделся, и от этого стало легче. Всё же одетым человек чувствует себя уверенней. Если бы ещё от головной боли избавиться… Стукнул по карманам, в правом глухо звякнула мелочь. Я вытащил её на свет, пересчитал — чуть-чуть на бутылку пива не хватает. Неудачный сегодня день. Я сжал губы, мысленно проклиная весь белый свет, но это было ещё не самое большое разочарование, потому что открылась дверь и в комнату вошла… официантка в зелёной косынке.
Собственно, косынки на ней не было; тёмные волосы, чуть подвитые на чёлке и висках, свободно падали на плечи, и, несмотря на свою аккуратность, казались растрёпанными. Это, наверное, от того, что на макушке они немножечко торчали дыбом, и их тоже не мешало бы подвить. Впрочем, какое мне дело до её волос. Я выпрямился, чувствуя, как спина вдоль позвоночника начинает деревенеть, и кивнул приветственно.
— Здрасти.
Она улыбнулась. Былой раздражительности, которой она проводила меня в последнюю встречу, словно не бывало.
— Проснулись? — спросила она приветливо. — Хотите кофе?
Я вздрогнул.
— Нет. Спасибо. Я уже сегодня… Знаете, мне пора идти. Дела, — и спросил с надеждой в голосе. — Я, надеюсь, вёл себя… кхе… порядочно?
В её глазах появилась хитринка. Мне показалось, что на какое-то мгновение она захотела воспользоваться отсутствием у меня памяти и рассказать неправду о моих вчерашних поступках, но приличие взяло верх.
— Вы вели себя очень хорошо. Можно сказать, вы вообще никак себя не вели. Меня, кстати, Зоя зовут, — представилась она.
Я кивнул.
— Зоя. Хорошее имя. Я… как бы это… У меня бабушку так звали. Реально, да. Но сейчас мне нужно идти.
— Конечно, идите. У вас же дел невпроворот. Как освободитесь, заходите в гости.
— Обязательно зайду. Постараюсь.
Я вышел на улицу с чувством облегчения. Разумеется, я не пойду к ней в гости. Никогда. Я даже кафе на площади отныне буду обходить за километр, лишь бы не видеть эту зелёную косынку и выбивающиеся из-под неё тёмные кудряшки. Впрочем, за километр не получится, там в десяти шагах редакция «Пужанского вестника», так что хочешь не хочешь, но придётся толкаться взглядами с моей новоявленной подружкой.
А так не хочется, так не хочется… что даже голова разболелась. Впрочем, кого я обманываю. Голова у меня болит совсем по другой причине.
Я остановился и ещё раз пересчитал мелочь — вдруг ошибся? — нет, всё верно. Достал телефон, посмотрел время: половина седьмого. Город уже проснулся. На общем фоне утренней озабоченности, где движениям присуща суета, а взглядам бодрость, я выглядел изгоем. Прохожие смотрели на меня по-разному: мужчины с пониманием и сочувствием, женщины… Откуда им вообще знать, этим женщинам, что творится внутри мужской души? Да, с похмелья, да, небритый, да, не из дома, но может быть у меня травма какая или радость нечаянная? Имею я право отметить? А они… а по их глазам так и читается: пьяница! Видела бы меня сейчас Анна…
Я огляделся в попытке определить, где нахожусь. В этом городке всё отталкивается или от железнодорожной станции, или от рынка; находишь нужный ориентир и дальше иди прямо — не ошибёшься. Справа от меня прогудел тепловоз, ага, понятно, завела меня нелёгкая на самую окраину, неужели нельзя было поближе к дому.