- Он не будет буянить. Правда, Медведь? – совершенно серьезно поинтересовался Сашка у ретривера.
Ретривер фыркнул, прошел от Саньки к нему и сел под его ногами. В особом приглашении он никогда не нуждался.
- Пока, Алекс!
- Пока, Саша, - звонко ответила она и помчалась к лифту, будто за ней гнались черти.
Сашка отстегнул поводок и пошел на кухню – за колбасой. Ни мужик, ни пес никогда не откажется от колбасы – в этом Радкевич был уверен.
- Ну и как оно, Медведь, жить в ее доме? – заговорил он, двигаясь по кухне. – Она по утрам по-прежнему просыпает? Ты ее буди, а то еще уволят. Нет, шеф у нее, вроде, адекват, но все-таки…
Медведь внимательно выслушал его, следя за тем, как он открывает холодильник. При виде его содержимого единственный и в меру подслеповатый глаз пса загорелся неподдельным восторгом. Он засеменил поближе и встал на задние лапы, передними упершись в Сашкины ребра.
Почти тысяча дней до Медведя
Третье января – не самое лучшее время для выхода на рабочую неделю. Тем более, и недели той, в сущности, раз-два и обчелся. Только настрой продолжать праздновать сбивается. Впрочем, Санькино приподнятое настроение вряд ли что-то могло изменить. Потому что странным образом последние два дня превратились для нее в одно сплошное приключение. О своей большой и чистой любви к Ярославу Закревскому вспомнила только подъезжая к офису. И лишь потому, что на парковке у бизнес-центра стояла его бэха. Единственный автомобиль из тех, на которых ездили сотрудники конторы Вересова.
Санька, увидев машинку, усмехнулась, поправила на голове чудную шляпку-заколку, купленную удивительным вечером первого января в Глобусе, и направилась ко входу.
Как и следовало ожидать, коллектив явился в минимальном составе. Правда, сам состав впечатлял. Она бы не удивилась, если бы обнаружила в офисе Вересова, например. Со своим Светлячком. Или тетку из архива, которая, кажется, даже в выходные дни сидела там с чаем и вышивкой. Вместо этого единственным присутствующим в их кабинете восседал Закревский (хотя наличие машины и должно было подготовить Саньку к такому нежданчику, но она скорее поверила бы в то, что он еще 31 бросил авто возле работы, перемещаясь на своих двух).
- А ты чего явилась? – спросил Закревский у нее с порога.
- Вас с наступившим поздравить, - хмыкнула Санька.
- Ааа… - многозначительно изрек шеф и уткнулся в бумаги.
- В архив схожу, - бросила она.
- Зины нет.
- Я знаю. Я ключ у нее между тумбочкой и столом засекла.
- Ищейка, мать твою.
Потом она долго перекладывала документы и бродила из кабинета в архив и обратно. Покоя ей по-прежнему не давал развод Каргиных. А именно раздел квартиры в центре Киева. Заикнулась об этом Закревскому. Тот должным образом не отреагировал. Кумир еще не упал с пьедестала, но заметно покрылся пылью. Клин действовал. Пусть и не совсем так, как рассчитывала Санька, но определенно во благо.
- И все равно, Ярослав Сергеевич, я считаю, что квартира – спорно, - бубнила Санька, надеясь, что он все же прислушается. - Машка… в смысле Самородова… конечно, могла и упустить с перепугу. Но если все нюансы поднять, то можно выставить квартиру совместно нажитым и…
Закревский горестно поднял на нее глаза и страдальчески промолвил:
- Слушайте, давайте после седьмого поговорим об этом, а? Все равно суды толком не работают. Каргин во Флориду улетел. Вересов – и тот трубку не берет. Одни мы с вами, как два дебила-трудоголика, что-то изображаем.
- Бурную деятельность, Ярослав Сергеевич. Но, если вы не возражаете, я себе помечу.
- Да что тут помечать! Мы не за справедливость – мы за то, чтобы клиент остался доволен.
- Спорно.
- Ну раз спорно, то копите аргументы. А я домой.
- И зачем было вообще приходить? – вздохнула Санька, едва за ним закрылась дверь. Если честно, ремарка Закревского относительно справедливости тоже ее покоробила – удивительно, но ее стало раздражать в это утро очень многое, чего раньше она и не замечала.
Однако после ухода шефа стала собираться домой и сама. И правда, чего сидеть в одиночестве до вечера? Никто же не оценит.
На улице было прохладно, хотя и не так морозно, как в предыдущие два дня.
- Александра! – услышала она откуда-то сбоку и обернулась, когда спускалась вниз по лестнице с крыльца.
Это был Евгений Иванович. Для нее Женя. Папин коллега и лучший друг. Собственно, на дружбу между папой Аркашей и Женей пятнадцатилетняя разница не влияла. И, несмотря на то, что он был куда ближе по возрасту к Саньке, нет-нет, да и срывалась она на «Евгений Иваныч».
Основной Жениной положительной чертой можно было назвать его устойчивые к жизненным колебаниям моральные принципы. Главным преимуществом – весьма примечательную наружность. Если честно, это тоже была одна из «больших и чистых» в Санькиной биографии. Года полтора назад, когда они были представлены друг другу, он произвел на нее впечатление. Не особенно высокий, зато спортивного телосложения, с веселым взглядом зеленых глаз, темно-русыми волосами, всегда аккуратно подстриженными, подбородком с крупной ямкой – он нравился женщинам. И понравился Саньке. Что немаловажно, с ним было еще и весело.
А отец неизменно говорил: «Далеко пойдет! Пацан еще, а уже кому хочешь фору даст!»
Потом их пути разошлись. Санька увлеклась волейболом. И тренером по волейболу. С тренером, в отличие от Жени, срослось довольно быстро. Пока выпускница юрфака постигала азы этой игры, волейболист клеил выпускницу.
Потом и про него она забыла. На свете хватало и других парней. При виде большинства из них, отец делал непроницаемое лицо. Иногда морщился – в особых случаях. И иногда напоминал ей о Жене короткими замечаниями типа:
«Евгений Иваныч на стажировку в Лондон едет».
«Евгений Иваныч теперь на кафедре уголовного права преподает».
«Евгений Иваныч дом покупает за городом».
В общем, жизнь у Евгения Иваныча бурлила.
И за эти полтора года, кажется, он и выглядеть стал лучше, чем раньше, если такое возможно. Бывает же у кого-то идеально.
- Здравствуйте, Женя, - улыбнулась Санька ему – совершенно искренно и даже чувствуя некую радость. – Вы тут как?
- Мог бы сказать – случайно. Но врать не стану. Ваш папа всегда говорил, что вы – трудоголик. А мне очень захотелось поздравить вас с новым годом.