Роман о Лисе

Немедля после сих витийств
Поднявшись, Изенгрин взял слово:
«Решенье ваше образцово. ₃₈₀
Сир, я хвалы не подберу
Тому, что вы и за Пестру
Отмстите, и за даму Крапу,
Которой Лис оттяпал лапу.
Я это говорю не в злобе,
Но из сочувствия к особе
Усопшей я бы сделал так,
Чтоб был наказан Лис, мой враг»,
Вновь император рек: «Друзья,
Премного сердцем скорбен я. ₃₉₀
Не первые пришли посланцы
Ко мне: и вы, и чужестранцы
Здесь жалуетесь то на блуд
И униженье, то на студ,
Которому подвергнут я им,
То мы обрубки лап считаем.
Но дальше речь о том вести ль?
Бирюк, вот вам епитрахиль,[398]
Чтоб дать душе проститься с телом.
Буйян, а вашим будет делом, ₄₀₀
Спустившись меж холмами в падь,
Могилу начинать копать».
— «О сир, будь так, как вы решили»,
Сказал Бирюк. В епитрахили
Он делает собранью знак,
По коему король и всяк
Из присных, кто в каком был виде,
Враз приступают к панихиде.
Сеньор Медлив[409] -слизняк весьма
Исправно три прочел псалма, ₄₁₀
Рванель[411a] стихиры[411b] спел под пенье
Брехмерово[412] , то бишь оленье.

Чин панихидный был отпет,
Когда приблизился рассвет:
Труп, к погребению готовый,
Несут, в сосуд вложив свинцовый,
Всех изумлявший, столь красив
Он был. Под деревом зарыв
И мрамор возложив на яму
(Написано, как звали даму, ₄₂₀
На нем, и сколько было лет),
Все шлют прощальный ей привет.
И эпитафию ваяло
Немедля чье-то начертало:
«Лежит под древом на горе
Та Крапа, что сестра Пестре:
Лис, отягчась грехом сугубым,
Ее убил, поддевши зубом».
Над нею слезы так лила
Пестра и Лиса так кляла, ₄₃₀
Так Шантеклер, стоявший еле,
Был слаб, что очень их жалели.

Но понемногу плач утих,
И отступила скорбь от них:
«О император! — молвит свита.—
Мы наказать должны бандита
За то, что шкодил, куроцап,
И множество отгрыз нам лап».
Владыка отвечал: «Еще бы!
Бирюк, бояться сей особы ₄₄₀
Вам нет причин, любезный брат.
Даю три дня, чтоб с ним назад
Прийти: не будет суд отсрочен».
Бирюк в ответ: «Я-буду точен».
Спустившись с косогора в дол,
На рысь он тотчас перешел
И, знай, трусит, не отдыхая.
Когда он отбыл, вот какая
Нечаянность произошла,
Ухудшив Лисовы дела. ₄₅₀
Мессира Труса лихорадке
(Которой, помните, припадки
Два длились дня) пришел конец
Внезапно — милостив творец! —
У дамы Крапы на могиле:
Припав, когда ее зарыли,
К гробнице, здравым встал от сна.
Что мученица впрямь она,
Дошли до Изенгрина слухи:
Стал жаловаться, тотчас в ухо ₄₆₀
Болезнь какую-то нашед.
Лечь у могилы дал совет
Рванель, и, вдохновленный словом
Его, он лег — и встал здоровым.
Но вера их была не та,
Что несомненна и чиста,
И хоть Рванель свидетель, все ж
Двор рассудил, что это ложь.
При этом счел иной придворный
И доброй новость, и невздорной. ₄₇₀
Но счел дурной ее Гринбер,
В защиту Лиса массу мер
Принявший[473] в тяжбе их с Тибером.

А Лис, к каким прибегли мерам
Теперь, не зная, обречен:
Бирюк ужо под сенью крои,
Малпертуи укрывших, рысью
Трусит по тропке в крепость лисью,
Но вход медвежьей туши уже:
Так что остался он снаружи, ₄₈₀
Уставившись на барбакан.[481]
А Лис, чье ремесло — обман,
Пойдя в момент его прибытья
Вздремнуть, забрался в глубь укрытья,
В норе была припасена
Им курица, весьма тучна,
Поскольку завтрак был не тяжек,
Всего из двух цыплячьих ляжек,
Проводит в неге он досуг.
У стен меж тем стоит Бирюк.