- Да, прекрасно! Где? - Блейн открыла записную книжку, чтобы добавить обед в свое расписание.
- Как насчет Sadrine's Bistro?
- Отлично, я буду ждать тебя там в час, - Блейн сделала заметку в расписании и полностью затуманенным взглядом отчаянно посмотрела в лицо Дианы. Та счастливо вскочила.
- Здорово! Ну, тогда я позволю тебе вернуться к делам.
Блейн улыбнулась сестре и кивнула. Эта улыбка исчезла сразу, как только за Дианой закрылась дверь. “Габриэлла здесь... - ее голова беспомощно откинулась на спинку стула. - Боже… пожалуйста”, - Блейн в мольбе закрыла глаза.
В тот вечер Блейн шла по ковровому покрытию коридора. Она остановилась перед дверью и на мгновение опустила глаза. Закрыв их, она вдохнула и снова открыла, говоря себе в очередной раз, что не собирается поддаваться этому… и тут увидела свою руку, которая поднялась и постучала. Что-то внутри нее разрывалось, потому что она одновременно почувствовала боль поражения и восторг.
Дверь распахнулась. Ни та, ни другая так и не узнали, кто из них сделал первый шаг по направлению к другой. Они одновременно выдохнули, потрясенные глубиной испытываемых чувств и желания, от которого так долго убегали. Ни одна из них не хотела, чтобы этот момент закончился. Не проронив ни слова, их губы отчаянно встретились. Блейн двинулась вперед и толкнула дверь, закрывая ее за собой.
- Блейн… Блейн, - снова и снова повторяла Габриэлла, пока губы Блейн спускались вниз по ее шее.
Внезапно Блейн отодвинула ее на расстояние вытянутой руки. Она разглядывала лицо Габриэллы. Ей хотелось запомнить каждую мелочь на лице женщины, образ которой преследовал ее каждую минуту, каждый день и каждую ночь. Она хотела выжечь на память этот облик навсегда в своем мозгу и в своей душе. Другая рука медленно поднялась и слегка прикоснулась к лицу.
От боли, которую Габриэлла увидела в глазах, смотревших на нее, слезы навернулись на ее глаза.
- Я настоящая... Я здесь и люблю тебя. Пожалуйста… пожалуйста, позволь мне любить тебя, - нежно умоляла ее Габриэлла, а слезы уже просто текли по ее лицу. - Скажи, что ты все еще хочешь меня, пожалуйста...
Блейн закрыла глаза и у нее вырвался стон, когда она коснулась губ Габриэллы.
- Хочу тебя? - боль была слышна в каждом слове Блейн, когда она, говоря эти слова, прикасалась к губам Габриэллы. - Я никогда не переставала желать тебя... Габриэлла, я умираю без тебя, - затем ее губы жадно накрыли губы Габриэллы.
Больше слова были не нужны... прикосновения и ласки говорили гораздо больше, чем могли сказать слова. Их любовные касания были страстными в один момент и медленными неспешными в следующий. Это было единение с чем-то гораздо более глубоким. Оно было значительно большим, чем слияние плоти. Это было слияние души и тела. Их потребность друг в друге оказалась настолько велика, что не осталось границ в выражении чувств, просьб и требований. Желание чувствовать друг друга имело для них первостепенное значение среди всего того, что могло или уже было сказано раньше. На пике страсти они обе закричали и вместе оказались у самого края наслаждения. Ни одна из женщин не хотела выпускать из своих объятий другую.
Начало нового дня они встречали, обнявшись под белоснежными простынями. Их дыхание было ровным, но обе знали, что рассвет возвратит суровую и жестокую реальность дня. Ночь защищала их в своей колыбели, а свет наверняка принесет всю неприглядность правды, с которой они не хотели сталкиваться. Они прижались друг другу, ничего не говоря и не желая отказываться от магии, которая связала и удерживала их друг с другом. Габриэлла закрыла глаза и прижала Блейн к себе покрепче. Блейн была тем, в чем она нуждалась, чего хотела и чего у нее никогда не могло быть.
Блейн уставилась в потолок, а руки потянули любимую поближе к себе. Она наклонилась и поцеловала голову Габриэллы, а на глазах появились слезы. “Сегодня Габриэлла снова со мной“, - подумала Блейн, а завтрашний мир все еще был далеко. Если бы она была честна сама с собой, то призналась бы, что с момента телефонного разговора она знала, что придет сюда. Блейн знала, что утро принесет упреки и слова, которые могут задеть и причинить боль. Желая получить отпущение грехов и своей вины, они неизбежно разорвут душу друг друга в клочья.
Но на данный момент ничто из этого не имело значения. Прямо здесь, прямо сейчас ничто не имело хоть какого-то значения для каждой из них. Единственное, что было важным, - этот момент, эти часы… эти драгоценные украденные часы. В которые они снова познали радость единения. И пусть это длилось всего несколько часов, но они были счастливы.