- Разве ты не слышала, что я сказала! Нет! - закричала Габриэлла. Хелена встала и пошла к дочери.
- Убирайся! - потребовала Габриэлла. Блейн тоже поднялась и посмотрела в ее глаза. Внезапно она улыбнулась.
- Я еще вернусь. И ты не сможешь сказать мне "нет"... снова, - Блейн позволила прозвучать в своих словах двойному смыслу. Когда она увидела в глазах Габриэллы шок от осознания сказанных ею слов, она поняла, что победила.
Несколькими часами позднее Блейн вошла в свой пентхаус в Бостоне и прямиком направилась в кабинет. Ей необходимо было подготовиться к деловому ужину. Она заказала частный самолет из Принстона, Нью-Джерси, в Бостон, Массачусетс. У Блейн, кроме встречи с Габриэллой Мэтисон, был запланирован целый список других встреч. Она учитывала возможность того, что с Габриэллой могут возникнуть кое-какие проблемы, однако ее совершенно обескуражила собственная реакция на нее. Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не могла представить себе то, что произошло между ними. Она все еще не могла заставить себя поверить в это. Блейн позвонила в свой офис и поручила секретарю перенести все свои встречи на ближайшие несколько дней. Завтра утром первым делом она вылетит обратно в Принстон. Габриэлла Мэтисон стала вдруг ее самым важным делом.
Дети уже спали, когда Габриэлла позвонила, чтобы поговорить с Джозефом. Он был в командировке и должен был вернуться только через несколько дней. Вопросы, заданные им, были обычны. Если они не ссорились, то всегда казались вежливыми незнакомцами. Она ничего не рассказала ему о том, что произошло сегодня. "В конце концов, - сказала она себе, - это были семейные дела". И в этот момент она поняла, что их браку пришел конец. Он медленно, но верно умер.
Габриэлла потрясенно бродила в темном доме. Она вспомнила, что в самом начале их семейной жизни она так много себя вложила в создание этого дома. Каким же разочарованием оказался ее брак! Она сразу должна была понять это. Практически с первого дня их брака между ними что-то начало медленно распадаться. Было похоже на то, что началось это с того момента, когда она отдалась Джозефу, - что-то внутри нее стало отвергать его. Это не было что-то, на что она могла бы указать пальцем, но оно находилось внутри нее и росло, и росло до тех пор, пока она не начала задыхаться.
Оглядываясь назад, она поняла, что приписала Джозефу такие качества, которыми он никогда не обладал. Она всегда видела в нем больше, чем у него было. С чувством огромной печали Габриэлле пришлось признать это. По правде говоря, она больше любила его любовь, чем самого Джозефа. Они оба были так молоды. Он был красив и общителен. Сначала Джозеф был внимательным и романтичным, пока не начал понемногу отдаляться от нее.
После первых двух лет семейной жизни она начала замечать охлаждение между ними. Они медленно, но верно начали жить каждый своей жизнью. В течение следующего года они два раза расходились. Она уходила от него, а он звонил ее родителям, которые в свою очередь советовали ей вернуться к мужу. В конце концов она признавала свою ошибку и возвращалась. В последний раз она поняла, что не уйдет от него снова, пока не будет окончательно уверена в этом. Одно только то, что эта мысль пришла ей в голову, должно было сделать ситуацию более ясной.
Столько раз после этого она хотела уйти от него, но так и не смогла. "Так лучше для детей, она оставалась с ним ради них", - говорила она себе. Дети были причиной того, что она ровным счетом ничего не меняла. Ее отец убеждал ее снова и снова. "Детям нужен отец, Лейла. Не лишай их отца. Джозеф - хороший муж для тебя. Он хорошо обеспечивает вас". В конце концов она всегда уступала. Но сейчас она поняла, что осталась только из-за чувства вины перед своим отцом. Возможно ли, что он видел ее ситуацию своими глазами? Рассуждал ли он так же об отношениях с ее матерью? Знал ли он правду о ней?
Измученный воспоминаниями разум Габриэллы завопил. Она отправилась в свою студию - там она найдет покой. Она всегда изливала свою страсть в искусство и лепила со всеми теми эмоциями, которые переполняли ее и которые ей необходимо было как-то выплеснуть. Рядом с ней никогда не было человека, с которым можно было бы поделиться тем, что находилось глубоко внутри нее, она всегда все хранила в себе. Только во время работы Габриэлла жила и любила. В скульптурных глинянных формах была заключена ее жизнь и обещание грядущего.
Один из критиков сказал как-то, что ее творения были созданы из чего-то грубого и такого чувственного, что просто просились родиться. После его высказываний ее работы стали цениться гораздо выше. Поэтому, естественно, что Габриэлла зашла в свою студию и начала разминать глину, обдумывая новую работу. Ее руки начали жить своей собственной жизнью, и глина вдруг ожила.