— Не-а, Хозяин выспался и по делам своим ушел.
— Жалко.
— Но кой чё интересное за собой оставил. Ты тока фонарей ваших пару прихвати. И этот карандашик, который щелкает.
ФАТЕРА КОСОЛАПОГО
Под берлогу Мишка приспособил небольшое, метра на два углубление в скале.
Рахим раздвинул кусты можжевельника, прикрывающие вход в пещерку, полыхнул фонарем вовнутрь — пусто. Зашел, согнувшись в глубоком поклоне. Фарит без лишних оглядок последовал за ним.
— Ну, чего скажешь? — спросил Рахим, видя некую растерянность в друге.
— Повезло Косолапому. Знатную фатеру себе надыбал, — признал Фарит.
Внутри было темно и просторно. У левой стены фонарь высветил постель из примятых еловых лап. Под ногами и на постели рассыпаны камни, некоторые с медвежью бошку величиной. И полное отсутствие Мишкиного запаха, хотя зимовал он здесь, судя по внушительным запасам окаменелого добра, не один сезон. Где-то щель в скале спряталась, естественная вытяжка воздух чистит.
Фарит лесной человек. Ему минута или пять потребны, чтобы обсмотреться, камни-валуны с места на место перекатить. А уж потом и глаза в потолок уставить.
— Обвалилась берлога? — фонарь пополз по крутой стене… и потерялся в вышине.
— Ну да. И, вроде как на его, на спяшшего.
— Не зашибло?
— Я смотрел, крови не нашел. Но досталось малость, шерсть зацепило. Вон на той булыжине, — тронул ногой камень с острой кромкой, — клочья висят.
— И с чего бы это стенка завалилась, — спросил скорее себя, чем напарника Фарит. — Землетрясений в наших краях сроду не бывало.
— Зато взрывают на вашем карьере частенько.
— Так это за сколь отседова будет?
— Сколь ни сколь, а когда порода еле держится и чиха может хватить.
— И то верно.
— Ну чего? Сходим, глянем? — спросил Рахим.
— Ты еще не лазил?
— Только до закраины. Там спуститься можно, я пробовал. Но одному идтить… сам знаешь.
— Ну да, одному и сгинуть недолго, — согласился Фарит.
— Я веревку взял. И меловой камень тожь, будем на стене стрелы рисовать, — похлопал по заплечному мешку.
— Ну, тогды не потеряемся.
ГОРНЫЕ ЛАБИРИНТЫ
Цельный месяц лазили Фарит с Рахимом по пустому нутру горы. Фарит даже спецьяльно отпуск себе оформил.
Нашли главное тело пещеры, каменный свод высотой больше тридцати метров и без малого километр в поперечнике. Десятки больших и малых ответвлений. Одни выводили в небольшие пещерки, сухие, либо с озерцами прозрачной воды. Другие упирались в скальные нагромождения. А иные уходили в бесконечность, и пройти по ним не было никаких возможностей. Потому как на пути вставали либо завалы, либо провалы. Дороги трактора еще не выровняли, мосты не прокинули, асфальт не положили, а трамвайное движение пустить забыли.
В двух местах пещерная полость выходила наружу. Единажды увидели высоко — камень не добросить, — световую полосу, наискось падающую на стену. Долго спорили, где это, пока не пришли к согласию. В другой раз боковой проход вывел к светящейся щели. Попытались расковырять, скальная пластина топору не поддалась. Тогда Фарит молотком пожертвовал. Привязал его к веревке и, после нескольких попыток, выбросил-таки его в щель. Найдут молоток, проход пробьют, и не надо будет по подземным лабиринтам всякий раз в темноте пробираться.
Вечерами Фарит долго пыхтел — в отблесках кострового пламени рисовал карандашом в своем блокноте вновь обследованные участки, пытался выстроить правильную пещерную карту и описать очередную находку.
— Нам с тобой ни в жисть все не обсмотреть, — подвел он итоги очередного дня. — Чем больше лазим, тем больше нового открывается. Никак через весь Уральский хребет пещерина проползает.
— Ну, дык, — гордый за свое первооткрытие, отозвался Рахим, — вона какое хозяйство. Королевство цельное, или, скажем, царствие.
— Царство! — поправил Фарит.
— Какая разница то?
— Царство — это как государство. В ём ты можешь жить, я, другие люди. А царствие… вот крякнешь ты, к примеру, насовсем, и скажут тебе на прощание, как пожелают — царствие небесное.
— А! — понятливо кивнул Рахим. Затянулся пару раз, обдумывая чего-то, головой покачал, руками покрутил и выдал. — Можа, позовем кого в помощники?
— Как только, так сразу, — охотно согласился Фарит.
— Как только чего?
— А как найдем чего пользительного.
— Для кого?
— Для себя! Не для дяди чужого.
Блокнот он сноровисто крутил то влево, то вправо. Заместо линейки у его была верхняя крышка пластмассовой коробки из-под шашек. Он шевелил малокровными губами, высчитывая маленькие клеточки на бумаге, ставил карандашом точку и, напряженно раскрыв рот, соединял точки тонкой грифельной линией.
— Мы же в сердце горы ковыряемся. Вдруг там уголь каменный, руда железная где найдутся? А то и золото с алмазами. Я для чё образцы пород беру, а? Я ж в них маненько того, кумекаю. В нашей котловине какой только разности не попадалось! Как-то даже изумрудный камень нашли!
— Настоящий?
— А хто его знает. Но здоровый. С баранью голову. Приехал бородатый мужик из Миасса, из геологического музея, ученый весь. Полазил в том месте, где находку обнаружили, несколько ящиков породы наковырял и с собой увез. Ему даже машину большую дали, чтобы, значит до места доставить. А он еще наказал нашим — всю породу с энтого краю в отдельный отвал складировать, штобы они потом ее проверили.
— Ну а мы лазим, толк какой ужо есть? Или пока впустую?
— Вот, медный колчедан золотые жилки пробросил. Это на третьем участке нашли. Вот в энтом хрусталя кристаллы, у соляного столба порода наружу вылезла. Там кристаллов густо понатыкано, мож вся гора хрустальная. В энтом ответвлении, ну, где мы в озеро седни свалилися, помнишь?
— Это ты свалился, я токо ногой одной попал. Вода там минус сто градусов, меня как обожгло.
— Дурак ты! Вода даже подо льдом не бывает ниже плюс четырех.
— А потом?
— Потом уже лед или снег.
— Ишь ты.
— Как бы мне не околеть с ледяного купания. Ну, дыть, ладно не то, — успокоил себя Фарит. — Мрамор там черный во всю стену от пола до потолка. Вдруг на поверхность вылазит вся глыба? Его ж можно будет запросто с земли выковыривать. А черный мрамор, я те скажу, это знаешь чё?
— Ну, чё?
— Это такая хреновина, которой в мире, почти што нет нигде. Всего, можа, в двух местах его добывают. Или в трех. Редкость большая. Ох он и дорогушший!
— А чё мы дальше по соляному развалу не пошли, а? Там жа вон какая агромадина открывалась. И сама подсвечивается.
— Ну ты чё? Я ж тебе показывал!
— Чё ты мне показывал?
— Ну, карандашик.
— И чё он, твой карандашик?
— Шшолкает, аж зашкаливает. Радиация там астрашенная. Там, похожа, или энергия земного ядра наружу рвется, или урановые руды какие.
— Ты чё, боиссься? Мало на своем реакторе хватанул?
— Тогды не спрашивали, построили в шеренгу и айда, вперед и с песней.
— И меня не спрашивали.
— Ты как хошь, а я еще малость побегать по земле хочу. Особливо счас, когда впервой интерес какой к жизни появился, смысел впереди замаячил.
— А золото есть? Его ты не нашел покеда?
— Золота пока не нашел. Но колчедан этот медный с им как раз дружбу водит. Где один, там и второго гляди. Тока оно ж кусками под ногами валяться не будет, его ж добывать надо.
— Переплавлять?
— Мыть породу.
— А-а-а! Знать, пока ничего путнего, — позевнул Рахим.
— Ну не скажи! Полно всего. Тут вот хреновину одну проверить бы надо бы.
— Скусную?
— Еще какую. Вот кабы я, скажем, в Америках жил, или в Австралиях, я бы, ну, к примеру, вон энту мраморную глыбину на себя зарегистрировал, и разрабатывал бы ее, и богатеем стал бы б. Или хрустальную фабрику построил. Его ж там немерено. Почитай скала цельная.
— Капиталистом стать хошь?
— И тебя с собой взял бы.
— В капиталисты?