Да, кстати, как он его… ее завербовал-то?
Он чего-то сильно искал, где-то глубоко копался, вот и испачкался. Малость не по уши. Захотелось чистого, ну там, умыться, глоток свежего воздуха в себя, сто грамм и огурец, на худой конец. Позвонил в дверь одной квартиры, другой. Трубку сняла, по голосу понял, молодая, красивая и изголодавшаяся. По нему, по товарищу майору. Она даже ни одного вопроса не задала. Сразу впустила майора… сначала в его сердце, а потом и в дверь их комитетской конспиративной квартиры. И где только ключи надыбала? Всего одно условие поставила: встречаться с ним она готова хоть когда, но в полной темноте. Чтобы ни он ее лица, ни она его майорского звания на погонах. Когда они совместно сливать будут: она ему интересующую его оперативную информацию, он ей скопившуюся в избытке семенную жидкость.
За годы службы майор привык ко всякому. Его на мякине не проведешь. Дамочка прячется почему? Ну, красоту свою скрывать она не станет, наоборот, если таковая и есть — напоказ выставит. Уродливость фигуры он и на ощупь определит. Скажем, одной ноги у нее, или руки, или грудь на спине искать приходится. Этакое и в темноте не спрячешь. Это вам не видеокамера, замаскированная под стеклянный глаз. Или вставная челюсть с вмонтированной звукозаписывающей и во все стороны передающей аппаратурой.
"Нет, — убежденно сказал себе товарищ майор. — Не это она скрывает. Прячет она свои идентификационные признаки. По понятному? Знакомая она товарища майора, личная. Или жена чья-то. Который шибко ревнивый, или шибко известный в городе. Может, даже Мэр, или его ответственный зам."
Это могла быть и личная жена товарища майора, которая таким образом хоть изредка бы добивалась близости своего родного по паспорту муженька. Но товарищ майор еще в боевой молодости предусмотрел подобный вариант и, дабы не попасть впросак, как некоторые, нанес жене на одной изредка любимой им части нежного тела одному ему известную метку. И с тех давних пор начинал знакомство с любой особой не его пола с быстрого ощупывания помеченного мягкого места. За что был: четырежды бит по морде, восемь раз обматерен многими нехорошими словами, сто четырнадцать раз изнасилован прямо на месте знакомства или на ближайшем диване. И только один раз его изучающий жест остался незамеченным. Когда он в вестибюле роддома женщину с ребенком пощупать решил. Долго ее по каменному заду лапал, пока не подсказали: — "Отстань от человека — она статуя".
— Я буду вашей бесстрашной Наездницей, если вы оправдаете мои надежды и станете для меня лихим Скакуном, — сказала она ему многообещающе.
И он старался.
Она сама установила расписание заездов. В соревнованиях участвовали только двое: он в роли коня с яй…, и она в роли кобы… Наездницы. Всего предстояло провести пять заездов, по результатам которых определялся победитель. Поначалу товарищ майор честно хотел после каждого второго заезда сойти с дистанции. Но каким-то чудесным образом, получив из уст бесстрашной Наездницы порцию геркулесового овса, охапку заваренного в чайнике сена и два раза шпорами в бок, неожиданно для себя оживал и, как юный всегда готовый пионер, бесстрашно рвался в новый бой.
Вино любви, которым она его угощала, развязывало язык. Товарищ майор узнал много очень разных маленьких и больших подробностей из своей личной жизни. Когда искусная Наездница путала некоторые детали его бурной биографии, он ее осторожно поправлял. Всякий раз, проснувшись утром в своей домашней постели, вспоминая прошедшую оперативную встречу, удивлялся проистекающей из него откровенности, давал себе слово больше ни-ни, но… второй заезд, третий… и обещание забывалось, а информация раздавалась.
Где, в какой сфере общественно-полезного труда, отдавала свои неиссякаемые силы его агентша, он, после года их знакомства, так и не уяснил.
Она рассказывала ему, как их директор по снабжению построил себе дом, в подвале установил контрабандный турецкий спиртовой заводик, и поставлял дешевое пойло во все комбинатовские столовые.
Товарищ майор проверил.
Информация подтвердилась.
И он подумал — да она вона где пашет!
А в другой раз она рассказала ему, как ее начальница, с погонами майора, взяла шефство, всего за половину заработанного, над бедными неустроенными девочками, вынужденными в любую погоду стоять на самом длинном проспекте города, и просить у проезжающих мимо дядей милостыню в обмен на их неумелые ротики.
Товарищ майор проверил.
Информация подтвердилась.
И он подумал — да она в райотделе служит!
В третий раз товарищ майор узнал, что на арбузную базу придет фура, груженая таджикским луком, и там будет семь или десять мешков с "травкой".
Товарищ майор проверил.
Информация подтвердилась.
И он подумал — да она в торговых рядах отирается!
Каждый раз компра сливалась стопроцентная, для него премиально наградительная, в личное дело товарища майора благодарственно вливательная.
Он удовлетворился малым, перестал гадать о месте ее службы, перестал делать попытки идентифицировать своего агента, узнать его настоящую биографию. И даже смирился с тем, что недели без своей Наездницы прожить не может. А что тайны все служебные выбалтывает, так ей они совсем не нужны. Постоянно одергивает.
— Прекрати болтать о своей работе, мне это совсем неинтересно! Лучше давай еще один заезд организуем!
Вот и сегодня, на дворе третий час ночи, а он только штаны одел и на выход собрался. А ведь утром ему самую важную в жизни операцию обеспечивать, всеми приданными ему мобильными силами руководить. Он раз десять предстоящую работу пересказал, чтобы слабые звенья найти и тылы обезопасить. Его лихая Наездница впервые к работе товарища майора проявила участие, чего-то посоветовала, вроде "Береги себя!" и попросила не будить ее до вечера — отсыпаться будет.
ЕСТЬ КОНТАКТ!
Майору Барбосятинову домой идти далеко и одиноко. Работы навалилось заполночь, бесплатный общественный транспорт давно в парки и депо разбежался, уснул до утра. Машину служебную ему, конечно же, дали. Учли государственную важность операции, а вот бензин у нее кончился еще в прошлом месяце. Майор честно признался во временных перебоях с топливом. Ему посочувствовали, на свои заправляться приказали. Так и свои, которые иногда дают, кончились еще в позапрошлом месяце.
Товарищ майор, верный долгу перед кредиторами и присяге перед личной своей женой, трудился не за деньги. Трудился по привычке — идти все равно некуда. Хоть на явочных квартирах душу отведет с хорошенькими осведомительницами, поест там халявно всякого вкусного.
Вот и сегодня шел домой пешком, покормленный и… сытый. Расслабился, переваривая. За что тут же получил. Прямо в ухо.
Какой-то неизвестный гражданин, с виду вроде приличный, а туда же! Подскочил и с размаху шепнул:
— С праздником юбилея!
Товарища майора, даже сытого и многократно удовлетворенного, нелегко на испуг взять. Он сразу вспомнил, что это не его с юбилеем поздравили, это ему пароль назвали. Чтобы не уличили в склерозе и не начали стрелять по случайным ни в чем не виноватым прохожим и принадлежащим ему на праве личной собственности конечностям, быстро назвал выученный наизусть отзыв:
— Воистину воскрес!
За что тут же получил.
Крепкое рукопожатие получил, оставившее после себя в его лапе сотовый телефон.
Товарищ майор любил жить по инструкциям. Особенно по тем, которые сам сочинял. Он вышел в освещенный уличным фонарем круг и прочитал на восьмой странице последний абзац снизу.
"После контакта с предъявителем пароля в круг света от уличного фонаря не выходить, затаиться в кустах и ждать звонка".
Через минуту товарищ майор узнал, что в план похищения, они одурели! менее чем за сутки внесены изменения. Они касались…
Товарищ майор так и сказал сам себе, про себя, что с ними, с изменениями он не согласен, мало времени на перемену плана.
На том конце провода прочитали малохольные мысли товарища майора и убили их на корню.