А. Д. Михайлов
Роман о семи мудрецах
53
54
55
56
57
59
60
61
62
63
...в
Внимать хотите ль давней были
О славных днях, но в новом стиле?
Правдив исходный образец,
Его не исказили лжец
Иль выдумщик. Средь всех чудесных
Дел — не сыскать столь интересных,
И я готов начать свой сказ
Без предисловий сей же час.
Вы слышали уже романы —
Искусны те, в других изъяны,
Но все иль излагают сны,
Иль похвальбы и лжи полны.
А наш — для заработка сложен:
Коль сыт, одет ты и ухожен,
Благословенно ремесло,
Достаток кое принесло.
Король большой страны владеет
Не большим, ибо хоть имеет
Он много яств, одежд, коней,
20 Зато и тяжких много дней.[53]
Внимали вы кансонам петым,
И прибауткам, и куплетам,
И славословью, и хвале,
И с вьелл и рот слетавшим ле;[54]
Пленялись ретроенкой,[55] басней
И песней, коих нет прекрасней.
Вы также слышали рассказ
Про то, как чуть жену не спас
Арфист Орфей из преисподней;[56]
Кто поступил бы благородней,
Чем Аполлон: дал ей уйти,
Лишь не велел глазеть в пути.
Презрев запрет, взглянула: прихоть
У женщин главное — умри хоть,
А дай. Убийств, мучений, бурь,
Затмений — женская лишь дурь
Виной; любая чертовщина
Творится не без их почина.
Вы слышали, что их уму
40 Мужской уступит, почему
Одна и победила в Риме
Семь мудрецов, поспорив с ними.
Когда-то столь же храбрый, сколь
И мудрый, в Риме был король,
И звался он Веспасианом.[57]
Морским и отдаленным странам
Пришлось склониться перед ним,
Весь под рукой его был Рим.
Происхожденье славно было;
Что до отца, Мафусаила,[58]
То, девять сот и десять лет
Прожив, ничуть он не был сед.
Как долго жизнь его продлится,
Он знал, имея дар провидца:
Вещал, что если бы не жил
Века, то дома б не сложил.
Веспасиан был впрямь красивым;
Но вдруг пошел паршой, нарывам
Случилось высыпать у глаз,
60 Не стал он видеть, нос тотчас
Раздуло — двор взирал в испуге
На столь жестокие недуги.
То иудеев месть была,
От коих принял столько зла
Сам бог, страдавший, вознесенный
На крест и в грудь копьем пронзенный.
Безмерно палачи грешны,
Ибо он умер без вины.
Вблизи креста стояла, между
Жен, не утративших надежду,
Та, что звалась Силофида.[59]
Она и соткала тогда
Для Иисуса плащаницу,[60]
Был в коей он внесен в гробницу.
Она и мать продали плат
Иосифу,[61] а взяв назад,
Вернуть задаток поспешили,
Поскольку, зная, что в могиле
Сын божий в их лежал тканье,
80 Брать не желали ни денье.[62]
Так был чрез это случай дан им
К господним прикоснуться ранам.
И глас велел небесный ей
Пуститься морем в Рим скорей
К Веспасиану, там по праву
Стяжавшему и честь, и славу:
Пускай поведает, прибыв,
Что божий был к нему призыв
За море плыть тотчас и строго
Тех покарать, кто распял бога.
Она и поступила так,
Как указал ей божий знак.
В морскую глубь, не видя судна,
Ступила как бы безрассудно,
Но оказалась столь светла
Душой, что по воде прошла,
Подошв не замочив: содетель
Всего — помог ей, добродетель
Ее явив как образец,
100 Чрез Иисуса — бог Отец.
Явилась в Рим: к владыке в гости
Придя, больного и в коросте
Его нашла и тут же речь
Произнесла, на то увлечь
Желая словом задушевным,
Чтоб покарал возмездьем гневным
Он иудеев, ибо тех,
Кем распят бог, безмерен грех.
Ответил мягко он на это:
«Но я бессилен, ибо света
Совсем не вижу, милый друг,
Скрыл от меня его недуг».
Та пыла не могла умерить,
Вскричав: «Иль перестал ты верить?
Вот эту плащаницу взять
Не мешкай и глаза погладь.
Она, вокруг Христова тела
Обвившись, в ранах кровенела.
Лишь край ее со мною тут,
120 Завернутый в другой лоскут».
Не стал дальнейшего расспроса
Король чинить, но пальцем носа
Коснулся, клятву возгласив:
«Несчастье всем, чьи супротив
Творца замыслены союзы;
Пленив, злодеев ввергну в узы».
Едва поклялся он и лик
К холсту священному приник,
Вернулось зренье к горемыке
По воле господа-владыки.
Он тотчас на ноги вскочил:
Вновь свет ему, сеньоры, мил.
«Эгей, — кричит, — конец искусу,
Всё, всё по силам Иисусу!»
И вот, он море пересек,
Чтоб тех карать, кем распят бог.
Гнал беспощадно иудеев,
Вреда немало им содеяв.
Всех предал бы он смерти злой,
140 Петле, огню, смешал с золой —
На то, однако, чтоб, пророка
Забыв, ради творца жестоко
Людей губить, тогда не шли.
Загнали тех на корабли —
Без мачт, без весел, о кормиле
И речи нет — и плыть пустили.
То ветер в бок им задувал,
То волны их влекли, то шквал,
И разнесло — с которым судном
Кого — по странам многолюдным.
К фламандцам чья плыла звезда,
Те заселили города;
Всем тем же, что добрались целы
К испанцам, дали в дар уделы.
И то, что может иудей
Любой из лучших крепостей
Сейчас владеть, есть окаянство
И униженье христианства.
Король, в цветущую страну
160 Свою вернувшись, взял жену
Из высшей знати карфагенской,
Дочь герцога: и статью женской,
И яркостью она успех
Снискала, быв прекрасней всех.
Год минул — и благообразный
Инфант родился куртуазный.
Отец счастливый ждал, что он
В их веру будет окрещен,
Но не пошел против приличий,
Ибо учил тех дней обычай,
Что из купели чадо след
Воспринимать в тринадцать лет,[63]
А до тринадцати в надежде
Живи, коль не крестили прежде:
Чтоб возрождали не дитя,
Но в веру вникшего, крестя
И над купелью печатлея
Блаженством мира и елея;
Чтоб дал не крестный за него
180 Обет (а вдруг тут озорство?),
Но сам священнику поведал,
Что поруганью беса предал,
И из купели мог восстать,
Приняв достойно благодать.
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться