Сейчас с тем временем различий
Не счесть: тогдашний был обычай
Брать в мамки сыну короля
Лишь герцогиню, но веля
О герцогском заботу сыне
Брать на себя зато графине;
Хозяйке замка сына граф
Давал, крестьянке отказав;
Спускался сын владельца замка
Ступенькой ниже, ибо мамка
Была вассаловой женой,[64]
Питомец жил тут, как родной;
Дитя учтивого вассала
Лишь горожанки грудь сосало,
А чаду горожанки грудь
200 Должна была крестьянка ткнуть;
Крестьянский сын кормился пищей,
Полученной от чуть не нищей;
На этом ставший рубеже
Спуститься вниз не мог уже.
Такой был правилен порядок,
Теперь же все пришло в упадок:
Сдан сын эмира — верен слух —
Кормилице из потаскух.
Доверенный ее уходу,
Он с молоком всосет природу:
Сравнится с сим кота каприз
Взять мамку из мышей иль крыс.
Зато всяк порчей и изъеден,
И тот, кто знатен, и кто беден:
Едва ль то приведет к добру,
Раз пища вам не по нутру.
Коль у владыки куртуазный,
Изысканный, благообразный
Растет инфант, средь лучших жен
220 Страны искать обязан он
Такую, чтоб могла сначала
Вскормить, а после обучала.
Иль нравы стали таковы,
Иль сердце черство в нем, увы,
Только средь горничных-простушек
Искали и среди пастушек
И взяли ту, что всех бедней,
Чтобы платить поменьше ей,
И этакой дитя вручили —
Вот сколько в мире скрыто гнили.
Клянусь Еленою святой,[65]
Такие страхом и тщетой
Живут. Им срочно ставь заборы,
Мосты подъемные, затворы.
Прикрикнуть могут на вельмож;
Едят — ничем их не тревожь,
Не затворяй дверей тяжелых,
Но и не смей взглянуть на стол их.
Как бы лишает рыцарь прав
240 Себя, простолюдинку взяв:
Как стать великодушным сыну,
Коль он купец наполовину
И полон навыков и нужд,
Которых дед его был чужд.
Кто, выслушав роман, рассудит
О нем, весьма доволен будет,
Ибо наш сказ отнюдь не лжив,
Но пунктуален и правдив.
Услышьте, как мужскому — фору
Дал ум жены, готовой к спору
И защищавшей мысль свою
Пред мудрецами аж семью.[66]
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Скончалась на седьмом году
Супруга. С чем сравнить беду!
Владыка был в такой печали,
Что думали, придет едва ли
В себя. По ней скорбели все,
О благородстве и красе
Ушедшей плача, ибо злобы
260 Никто не видел от особы,
Всего превыше чтившей храм
И помогавшей беднякам.
Вдову уважить иль сиротку
Поднять — все делалось в охотку.
И что ж, совсем немного дней
Пройдет — забудут и о ней!
Живой живым и мертвым мертвый —
Вот, жизнь, утешный приговор твой.
вернуться
64
вернуться
65