Выбрать главу
И, отойдя, как если б Лис[117] Ей дал совет, столкнула вниз, В колодец камень неподъемный. Раздался — столь он был огромный — Паденья тела в воду звук. Решает в ужасе супруг, Что это дама и придется Ее искать на дне колодца: „О сколь мой жребий злополучен! Жена погибла. Я проучен Жестоко, тяжче нет потерь“. 2260 Он вниз сбежал и отпер дверь. Наружу будучи открытой, Дверь послужила ей защитой: Из дому он, она — под кров И вмиг закрылась на засов. Поднявшись, встала у окна, Чтоб улица была видна. В колодец, не тая испуга, Глядит он: „Милая подруга, Подайте руку. Где же вы? Мне мука думать, что мертвы“. — „Я в доме, вы ж, болван болваном, Кричите. Я взяла обманом. Теперь средь улиц от угроз Шарахайтесь в ночи, как пес“. — „Эге, как сердце в вас, сестрица, Успело вдруг перемениться! То вижу пылкую приязнь, То отправляете на казнь: Ведь если здесь меня застанут, 2280 На шее враз петлю затянут. Нет, покажите, отперев Мне дверь, что мой простили гнев“. Но молвит дама: „В дом ни шагу! Вовек я к вам в постель не лягу“.
И начала в безумном раже Кричать, чтобы явились стражи. Дозорные примчались вмиг Туда, откуда несся крик. Хозяин, потерявший кров, Немедля спрошен: „Кто таков?“ Им из светелки дама, тонок Чей план был, молвит: „Сей подонок — Мой муж. Из моего добра Привык, шатаясь до утра, Шлюх одарять. Урон немерян. Увы, он слишком мне неверен“. Но честный малый был любим В округе, все дружили с ним. — „Жить, — молвил старший, — бога ради, 2300 Не лгущего вовек, вы в ладе Должны. Избавьте от позора, Примите вашего сеньора. Бесчестье и презренье ждут Его, коль попадет он в суд. Нарушим лучше мы присягу, Чем бить плетьми дадим беднягу. Сеньор нуждается в защите, Откройте дверь и в дом пустите“. — „Ах, подлый! Бог противостой Тебе и Герман с ним святой! Терпеть не стану больше, хватит. Теперь он мне за все заплатит, Все расскажу суду, храни Нас бог и с ним святой Дени“. И вот, оболган и охаян, Был стражей уведен хозяин. Доставлен в суд, а от суда Общины, как всегда, беда: Судили равные, чьи взгляды 2320 Столь строги, что не жди пощады. Назавтра палками был бит Средь улиц: сердце, от обид И мук — отчаянья и гнева Исполнясь, выпало из чрева.
Вот так-то, сир. Спаси нас боже, Вовек не лгущий, от того же. Всевластного владыку чтя, Не дайте погубить дитя. Поверьте: как чадоубийца Еще вы будете казниться. Ведь чадо оживить свое Вам не удастся — как в жилье Не мог войти его хозяин И вот, до смерти был измаян». — «Клянусь Гервасием святым, — Тот рек, — пребудет невредим Сын — и отпущен вашей ради Любви и просьбы о пощаде».
Итак, Малкид, как и Бансилл 2340 С Авзиром, не вотще просил. Три прожил отрок куртуазный Дня из семи с их безотказной Подмогой. Четырем пройти Осталось, боже защити. Король в своем покое спальном Раздумьям предался печальным, А встав, пошел на службу в храм Он, как обычно по утрам. Но королева шагом скорым Его догнала и с напором Речь тотчас повела, тесня: «Сир, вновь послушайте меня. Судья вам Николай-святитель[118] Вы праздник дураков[119] не чтите ль?» Тот: «Нет, клянусь святым Дени», — А сам возьми и хохотни. — «Что ж, будет рассказать уместно Все, что про праздник мне известно. Держать в осаде семерым[120] 2360 Языческим владыкам Рим Случилось раз. По их будь воле, Сожгли б и сели на престоле Петра святого: папа б стал Рабом и каждый кардинал. Совет о том, как быть, община Держала с соблюденьем чина, И знатный муж, что стар весьма Был — и глубокого ума, Рек: „Слушайте, святого ради Аманта, план мой. Мы в осаде, Но супротив семи владык Поганых, чей нас гнев настиг, Семь мудрецов высокородных Пошлем, на случай сей пригодных.

Будь каждый начеку по дню, Чтоб не устроили резню Поганцы, ров ли перепрыгнув, Иль через стену внутрь проникнув. Кто оплошает, тот за свой 2380 Просчет ответит головой“. И прозвучал ответ общины: „Будь так, во мненье мы едины“. Царил меж мудрецами лад, Шесть месяцев спасали град, И не могли полки врагов Ни стену одолеть, ни ров: Прогнать умели забияку, Который войско вел в атаку. Одно лишь тягостно: тем часом Пришел конец съестным припасам. Явились как-то во дворец, Где Янус[121] жил, такой мудрец, Что месяц предфевральский встарь Был назван в честь его, январь, Послы напомнить: „Сир, к защите — Черед ваш завтра — приступите“. — „Наш бог великоименит, — Тот молвил, — он нас защитит. Мне ж надо, чтобы горожане 2400 Все приняли участье в плане Моем, чтоб каждый завтра взял Оружье, и велик, и мал. Придумал я, умом раскинув, Как устрашить нам сарацинов“. — „Чтим столь искусные умы, Как ваш, и план приемлем мы“.
вернуться

117

Лис — центральный персонаж различных «ветвей» средневекового французского «Романа о Лисе» (конец XII — начало XIII в.), где он непрерывно воюет со своим главным антагонистом волком Изенгрином, а также строит всякие козни и плутни, нанося урон как другим обитателям леса (медведю, оленю и пр.), так и людям.

вернуться

118

Николай-святитель — христианский святой, епископ Миры, терпевший жестокие преследования во времена императора Диоклетиана (конец III —начало IV в.). Святой Николай был очень популярен в эпоху Средних веков, ему посвящены многочисленные агиографические и чисто литературные произведения.

вернуться

119

Праздник дураков — популярное народное увеселение вовремя масленицы (карнавала), когда переиначиванию и осмеянию подвергались многие обычно соблюдаемые установления и нормы Средневековья. В ходе этого праздника выбирался «князь дураков», которому воздавались пародийные почести.

вернуться

120

Держать в осаде семерым... — Этот рассказ (Roma) есть в большинстве западных версий «истории семи мудрецов». Сюжет встречается также в средневековом латинском сборнике «Calumnia novercalis».

вернуться

121

Янус — в древнеримской мифологии бог всякого «начала», в том числе и первого месяца года. Ему было одинаково ведомо как прошлое, так и будущее, поэтому римский храм, посвященный Янусу, бывал закрыт лишь в дни мира.